Машина знаменитостей
Высокий, элегантно одетый молодой человек встретил меня у самых ворот гаража, когда я еще только выезжал на линию.
— Вы свободны? — осведомился он.
— Да, только начинаю смену.
— Вот и хорошо. Я забираю вас на весь день. — Молодой человек сел рядом со мной. — Будем знакомы. Я концертный администратор Флавинский. А как вас величают?
— Евгений Васильевич.
— Чудесно, Евгений Васильевич. Нам с вами сегодня предстоит очень большая работа. Десять концертов. Адреса самые различные, главным образом, рабочие клубы. Мы должны будем с вами так разработать маршруты, чтобы не было никаких задержек и, упаси бог, срывов. Задача ясна?
— Яснее ясного.
Действительно, мы с Флавинским составили своего рода расписание, куда к кому заезжать, на какой концерт доставлять. Словом, получился довольно сложный, но вполне приемлемый график. И по нему мы стали действовать.
Я, пожалуй, за всю свою жизнь не видел и не слышал стольких знаменитостей. В одном из рейсов у нас в машине оказались Василий Иванович Качалов, Григорий Маркович Ярон и Владимир Яковлевич Хенкин. Качалов сел со мной рядом. Он, как ребенок, радовался огням иллюминации.
— Поезжайте помедленнее, голубчик! — просил он меня, когда мы проезжали мимо красочно иллюминированного здания Центрального телеграфа на улице Горького.
И Василий Иванович радостно улыбался, видя, как праздничное торжество все больше и больше захватывало город.
Ярон все время рассказывал что-то очень смешное Хенкину, а тот, откинувшись на спинку сиденья, был настолько злым и мрачным, что было очень трудно поверить тому, что это был знаменитый комический артист.
Я остановился у подъезда ярко освещенного клуба. Василий Иванович выскочил из машины первым. Он, можно сказать, рвался в бой. За ним шариком выкатывался Григорий Маркович, продолжавший звонко смеяться на анекдот, который рассказал сам.
Последним нехотя из машины вылезал Хенкин. Он не торопясь шел к клубу.
Ожидая, когда освободится очередная группа актеров, которых надо доставить в другое место, я проходил в зал и, стоя в дверях (мест свободных, как правило, не было), слушал выступления артистов.
Великолепен был Качалов. Публика по нескольку раз заставляла его читать стихи и рассказы.
Ярон выступал с молодой партнершей (фамилии ее я не знал). Маленький, юркий, уже немолодой артист на сцене преображался. Он пел, танцевал, как юноша. И этим страстным задором, неиссякаемым юмором он покорял зрителей.
