Усталые глаза учёного встретились с наглым взглядом Дженсена.
— Я решил его уничтожить.
— Чёрта с два ты это сделаешь! — Дженсен повелительно взмахнул рукой. — Да не торчи ты тут, как кукла! Входи! Я сгораю от нетерпения узнать, какая же я теперь важная шишка.
— Ах, да, конечно, — мягко согласился Уэйн.
Он вошёл в комнату. Четыре высоких, широкоплечих, спортивного вида человека последовали за ним.
— Вы, — очень важная шишка, и вас зовут Энрико Рапалли.
В мозгу Дженсена вспыхнул дьявольский фотомонтаж — кровавая галерея жертв неслыханных по жестокости преступлений. Большинство из них были совершены в то время, когда он, Дженсен, находился в тюрьме, и ему только раз привелось увидеть лицо короля гангстеров. Ничего удивительного, что это лицо показалось ему знакомым. И совсем уже не удивительно, что душа этого человека с таким звериным упорством сражалась за своё тело.
— Я отправился в полицию и всё рассказал, — продолжал Уэин. — Выяснилось, что они засекли Рапалли и готовились его схватить. Им понравился мой план — они согласились повременить с арестом убийцы, использовав его в качестве приманки. В течение долгих десяти дней моё объявление появлялось во всех газетах, пока вы на него не клюнули. Я назначил вам свидание в логове Рапалли. Мы устроили так, что квартира напротив оказалась свободной. Как только вы сняли её и перенесли туда проектор, я понял, что на этот раз вам не уйти. — Он снова откинул волосы со лба. У него было очень усталое лицо. — А теперь я уничтожу свой прибор.
— Пошли, Рапалли, — резко бросил один из пришедших с Уэйном мужчин. Он положил свою огромную лапу на плечо Дженсена.
— Я не Рапалли! — завизжал Дженсен. — Я… Я…
— А кто же ты тогда? — Кривая усмешка как бы приклеилась к губам вошедшего. — У тебя лицо Рапалли, его тело, отпечатки его пальцев, а ведь закону ничего больше и не требуется.
— Будьте вы прокляты! — завопил Дженсен, когда наручники защёлкнулись на его запястьях. В бешенстве, с налитыми кровью глазами он следил за направившимся к двери Уэйном, с губ его слетала грубая брань.
Уэйн обернулся, посмотрел на него с чисто академическим интересом и промолвил мягко:
— Рапалли, мне вас искренне жаль. Без сомнения, вы получите то, что заслужили. Это очень печально, конечно, если считать, что смерть полнейшее уничтожение, — он сделал небольшую паузу, затем продолжал: — Но если это не так, если вашей душе предстоит встретиться с теми, кто её давно поджидает, мне страшно подумать, что с вами будет.
