Воспользовавшись вмешательством хозяина, Чекотти обратился к остальным посетителям:
— Я приехал сюда для того, чтобы арестовать убийцу Эузебио Таламани. Вы должны мне помочь. Это ваш долг!
Мужчина лет пятидесяти, с насмешливыми глазами, спросил:
— А вы, услуга за услугу, не поможете ли мне вскопать мой сад?
— Ваш сад? Вот еще!
— Видите? Выходит, у каждого своя работа…
— Но почему, в конце концов, вы не хотите, чтобы убийца был обнаружен?
И снова Онезимо попытался внести спокойствие:
— Вот что я вам скажу, синьор… Дело не в том, что мы против полиции, но мы терпеть не могли Таламани… Этот тип смотрел на нас свысока… Он считал себя лучше всех. Так вот, тот, кто это сделал, избавил нас от него, понимаете? В общем, оказал нам своего рода услугу… Если бы мы даже знали, кто это, нам не хотелось бы его выдавать… И потом, этот Таламани был миланцем, а у нас их недолюбливают.
— Я тоже миланец!
— Это ничего не меняет.
Раздосадованный, Маттео вернулся в свою комнату, больше чем когда-либо полный решимости арестовать убийцу. Для него это уже становилось делом чести. Он должен был показать этим мужланам!
* * *
На следующее утро инспектор холодно поздоровался с Онезимо и попросил, если не трудно, сказать ему, как пройти к жилищу мэра. Хозяин кафе посмотрел на него, округлив глаза.
— Вы в самом деле хотите встретиться с доном Чезаре?
— Ведь мэра Фолиньяцаро зовут Чезаре Ламполи?
— Да.
— В таком случае, это именно с ним я собираюсь побеседовать, как только вы будете настолько любезны, что решитесь доверить мне его адрес, если, конечно, это не один из тех секретов, о которых не следует рассказывать.
Онезимо добродушно засмеялся.
— О нет. В каком-то смысле ваш визит к дону Чезаре даже придется по вкусу всем нашим.
— Придется это им по вкусу или нет, меня нисколько Не беспокоит!
— Прекрасно… Так вот, подниметесь в гору, и первый дом направо, у которого вы увидите множество разноцветных, покрытых глазурью, цветочных горшков, как раз и будет жилищем дона Чезаре. Но, право, синьор, я совсем не уверен, что он будет рад видеть вас.
— Это как ему угодно, но он меня примет!
— Может быть, он вас и примет, но будет ли он с вами разговаривать, вот в чем вопрос?
* * *
Дверь жилища дона Чезаре была из цельного дуба и вся утыкана большими железными гвоздями. Маттео Чекотти подумал, что мэр, вероятно, испытывает ностальгию по домам-крепостям старых времен. Он долго стучал, но никто не вышел, чтобы ему открыть; внутри не было слышно ни малейшего движения, которое свидетельствовало бы о том, что кого-то беспокоит поднятый им шум. Обернувшись, полицейский увидел полную женщину, которая, сложив руки на груди, следила за его действиями. Он окликнул ее:
