- А что случилось? - спросил вышедший на крыльцо Иван Андреевич, Шуркин отец, которого налет застал, когда он, собираясь на работу, как раз брился, на висках его и подбородке виднелись следы мыльной пены.
-Да аэростаты вон... "мессершмитты" расстреляли, - ответил Шурка таким тоном, будто ничего особенного не произошло, хотя я видел, что этот неожиданный налет взбудоражил его не меньше, чем меня.
Это был, конечно, не первый налет. В последнее время в городе уже часто объявляли тревогу. Недавно фашисты бомбили южную часть города, сбросили несколько бомб и на наш поселок Но так близко врага мы еще никогда не видели. А главное, было ужасно досадно за весь этот нелепый спектакль с аэростатами. Целый год их изо дня вдень каждый вечер поднимали в небо и каждое утро опускали. Было не очень понятно, как эти баллоны защитят город от вражеской авиации, но кто-то решил, что защитят, и никто уже потом о их целесообразности не думал, к ним просто привыкли и принимали как некий неотъемлемый атрибут войны. И вот теперь оказалось, что надежды, которые на них возлагали, были совершенно напрасны. Первые же немецкие самолеты, случившиеся поблизости, уничтожили их буквально за пару минут.
Что это, опять просчет, неудача руководства? А не слишком ли много у нас этих неудач? И почему это бесконечное отступление на фронте? Моя мать неизбежно тут же вспомнила про отца. Где он? Писем от него мы не получали уже около трех месяцев. В последнем откуда-то из-под Харькова он писал, что их переформировали и теперь отправляют на передовую. Но за это время наши войска и Харьков оставили, и Воронеж, и Ростов. По последним сводкам бои шли в большой излучине Дона, совсем уже близко от нас. А после сегодняшнего визита "мессершмиттов" у меня возникло такое ощущение, что фронт не только близко, а где-то уже прямо навис над нами. И это ощущение не проходило теперь и тут, на Волге, более того, оно усиливалось, находя себе пищу в новых приметах близости врага. Вот перед нам, едва мы отплыли от мостков, прошел большой теплоход, и мы, качаясь на волнах, увидели вдруг на его верхней палубе нечто новое - два нацеленных в небо зенитных пулемета, сразу напомнивших, какая опасность подстерегает проходящие здесь сегодня суда. Недавно немцы несколько выше по Волге разбомбили пассажирский пароход с эвакуированными детьми. И теперь, провожая взглядом теплоход, я невольно посмотрел на небо: поручиться, что эти воздушные пираты вот сейчас снова не появятся здесь с бомбами, я бы не рискнул.
