Я слово в слово выполнил предписания Эммы: то есть долгое время шел пешком, прежде чем сесть на метро.
С наступлением ночи квартал опустел, и никто не видел, как я выходил из дома. Я прошагал по мосту Сен-Клу и выбрался через лес к станции «Майо».
Свобода будоражила меня. Я испытывал что-то вроде головокружения, поскольку давно уже не оказывался предоставленным самому себе. В какой-то момент, проходя по тихой лесной аллее, я даже подумал: а не изменить ли мне программу? Ничто ведь не мешало поехать вместо вокзала Сен-Лазар на Лионский и на первом попавшемся пыхтуне махнуть в Ниццу. Там у меня имелся дружок — владелец бара; он запросто помог бы мне пересечь итальянскую границу. Я довольно живо представлял себя у мандолинщиков-макаронников. Я поехал бы в Неаполь, ведь это один из тех городов земли, где, похоже, никогда не пропадешь. План выглядел отлично, да и выполнить его было нетрудно: ведь я еще не успел превратиться в грозу и бич полицейского мира.
Одним словом, глупо было заигрывать с гильотиной ради какой-то бабы. Ведь ничто не доказывало, что все пройдет так гладко, как говорила Эмма. Многие парни покруче меня погорели на таких делах, сыграв однажды в рулетку со смертью.
Я знал, что если меня сцапают, то без малейших сомнений установят факт предумышленного убийства и мигом отхватят башку. Для моего возраста перспектива представлялась не слишком воодушевляющей…
Да, на минуту мне захотелось все похерить и смыться куда-нибудь подальше, пустив в ход мое липовое удостоверение и две бумажки по десять тысяч, выданные мне на расходы. А поднатужившись, я даже мог оказаться на следующий вечер в Генуе.
Да вот только не влекла меня такая нехитрая авантюра. И еще: слишком уж я желал Эмму. Даже не желал, а нуждался в ней! Эта потребность будто сдирала с меня шкуру громадным безжалостным рубанком… Мне нужно, нужно было снова соединиться с ней, сжать ее в объятиях, до отвала надышаться ее нежным запахом — запахом влюбленной самки… Я весь дрожал, вспоминая ее жаркие губы, точеные ноги, длинные умелые пальцы…
Я дрожал, вспоминая странный взгляд ее серо-голубых глаз, которые заставляли меня моргать, как от света яркой лампы. Я дрожал, припоминая ее теплый, низкий, выразительный голос. Ради такой женщины стоило поставить на карту все без остатка. Если нет, то зачем тогда вообще жить?
