Неизвестно, во что вылилось бы состояние, в котором пребывал, только не прошло и получаса, как судьба в лице самого Симакова позаботилась поумерить мои восторги.
Одетый (Нина высушила и выгладила мою рубашку и джинсы), сытый (на кухне меня ждал завтрак: яичница с поджаренным картофелем, сыр и крепчайший черный кофе, еще теплый), с сияющей физиономией, я вышел на Приморскую и бодро зашагал к ближайшему телефонному автомату, собираясь позвонить в библиотеку.
В полусотне метров от будки на меня, чуть не сбив с ног, налетел дюжий детина в плетенном из соломки сомбреро. Трудно сказать, по чьей вине произошло столкновение, но пострадал от толчка, несомненно, сомбрероносец: из его рук выпала сумка, а из нее, подпрыгивая по асфальту, покатились яблоки. Извинившись, я нагнулся, чтобы помочь, и он, тоже наклонившись, вдруг выпалил мне прямо в барабанную перепонку: «Срочно свяжись с первым».
Такой способ сообщения между мной и розыском в общем-то обговаривался, но прибегать к нему мы условились лишь в самых исключительных случаях.
В первый момент я растерялся, однако у меня хватило ума не подать вида. Мы собрали яблоки и мирно распрощались, после чего я слегка изменил курс.
На длинные телефонные собеседования с некоторых пор было наложено строгое табу: они могли вызвать раздражение у моих «друзей» из «Страуса», да и у Тофика, если он околачивался где-то поблизости. «Не к чему дразнить быка красным», — рассудил я и направился к будке, стоявшей в закутке позади пивного ларька, — там можно было говорить вволю, не опасаясь, что за тобой выстроится хвост из желающих опустить в автомат свою монетку.
— Тебе нельзя задерживаться у телефона. — Это первое, что сказал Симаков после того, как дежурный соединил меня с его кабинетом.
Как тут не поверить в телепатию? Только вот кто из нас двоих принимал, а кто передавал мысли на расстоянии: я или он?
— Когда ты в последний раз видел Герасимова?
— Герасимова? — До меня не сразу дошло, что Герасимов — не кто иной, как мой старинный друг и приятель Герась. Очевидно, сказывалось игривое настроение, запас которого не иссяк даже после столкновения со связником.
— Ты не оглох случаем? — отрезвляюще донеслось с того конца провода.
— Я видел его вчера. В восемнадцать сорок.
— Где? — Симаков остался недоволен допущенной мной неточностью.
— На выходе из бара «Страус», — ответил я и поспешил добавить: — Якорный переулок, тринадцать.
— Почему не докладываешь подробно? — Он прервался, видимо, затягиваясь своим любимым «Беломором», и вдруг рявкнул с неподдельным гневом: — Почему, черт побери, я узнаю обо всем последним?! Ты чем там занимаешься, Сопрыкин?! Частным сыском?! Почему не докладываешь, спрашиваю?! Самодеятельность, понимаешь, развел, в Шерлока Холмса ему, видите ли, поиграть вздумалось!.. Почему молчишь? Я тебя спрашиваю?!
