- Да?.. Клево, Серго, то, что осетины чем-то на русских смахивают.
- Ну, у нас не Россия, а вера одна - христианская.
На эти слова Саня пожал плечами: разговоры о вере для него были пустыми.
В дни болезни на рядового Большова повеяло ветерком гражданки. По утрам никто не приходил с надсадным криком: "Рота, подъем!" Он блаженно отсыпался или валялся на постели, перечитывал Лермонтова, толстовских "Казаков" и с удивлением отмечал: ничего-то за последние сто пятьдесят лет не изменилось на Кавказе.
Слушая разговоры, что Запад подбрасывает дровишки в костер Кавказской войны, чтобы ослабить Россию, Саня думал: дело не в деньгах. По-нашему грабеж - плохо; а у них - героизм. Забытые обычаи пробудились в последние годы. И спокойно живший при Союзе кавказский дом превратился в коммуналку с дрязгами и взаимными обвинениями. Им кажется, что только оружием правду найдут. А эта кровь... И сколько ее прольется, покуда они выдохнутся, перестанут утверждаться и начнут работать и просто жить. У себя все вверх дном перевернули, теперь до нас добираются, в оба глядеть надо. Ведь Кавказ накрепко связан с Россией. Наведи она у себя в хозяйстве порядок - и в горах дела утрясутся, и все народы опять к ней потянутся. "А я в Расею, домой, хочу..." - эти размышления всегда заканчивались мирным сопением.
Сквозь сон пробился дробный стук дождя... или молотка, а может, ингуши опять озоруют из автоматов у стен бывшего батальона, кто знает, - сознание упорно пыталось зарыться обратно в небытие.
Но стук усилился, ворвался в комнату и заставил вздрогнуть: это были Зинины каблучки. "Удивительный народ женщины: зачем в этом забытом цивилизацией, населенном полудиким солдатским племенем месте делать прическу, красить ногти, носить каблуки и стучать ими по мозгам, когда человек лег отдохнуть?.."
- Большов! Вставай! Ротный приказал. Нападение на батальон. Автомат получай! - Медсестра Зиночка, жена прапора Звягинцева, хорошенькая, аккуратная дамочка, смертельно боялась горцев, перестрелок и сейчас, судя по голосу, была в безудержной панике. - Саня, лови каску. Живо во двор.
- Щаа-з-з! - не оборачиваясь, процедил Сашка сквозь зубы.
А дробь каблучков стала удаляться по коридору.
"Замучили! Невидаль: ингуши опять под забором тарахтят, привыкнуть пора бы. Только встанешь - отбой прикажут. Да не пойду я никуда!" Но смутная тревога пробежала холодком по спине. Сегодня утром Сашку с двумя солдатами отправили во Владикавказ. Ему надо было запечатлеться на военный билет, а те - в увольнение. Счастливые солдатики топали по пыльной дороге к поселку, на автобусную остановку.
