Примерно в то же время Элизабет Барретт Броунинг, тогда она была мисс Барретт, писала Эдгару По:
«Здесь, в Англии, Ваш „Ворон“ произвел сенсацию, настоящий фурор… Я слышала о людях, преследуемых рефреном „никогда“, а один мой знакомый, имеющий, к несчастью, „бюст Паллады“, теперь не решается на него смотреть в сумерках. Есть еще у вас новелла… обошедшая все газеты, о гипнотизме, которая привела всех нас в „самое восхитительное расстройство“ и пробудила чуткие сомнения — „вдруг это все правда было“, как говорят дети о рассказах про привидения. В указанной истории налицо власть писателя, его умение сделать чудовищное и невероятное близким и знакомым».
Но при всем том, что рассказы Эдгара По приводили читателей в «самое восхитительное расстройство», а мужчин среди бела дня в паническое состояние, и читались, можно сказать, повсюду, в те времена против них, по-видимому, существовало предубеждение, благодаря которому их относили к разряду отвратительных, непригодных к чтению. Нет, публика читала новеллы Эдгара По, но он не был принят публикой. И когда публика разговаривала с ним устами издателей журналов, языком ненадежных соглашений, он, негодуя, мечтал о своем собственном журнале — не о каком-то жеманном журнальчике, заполненном низкопробными рисунками и модными картинками, нотами и любовными историями, а о журнале, который высказывался бы о серьезных вещах и печатал бы рассказ, потому что это действительно рассказ, а не ерунда, которая, как утверждают, понравится публике.
Джеймс Хит писал Эдгару По о «Падении дома Ашеров»: «Он (Уайт, издатель „Сазерн литерари мессенджер“) сомневается, имеют ли его читатели в самом деле интерес к рассказам германской школы, хотя они и написаны мощно, высокопрофессионально. И с его мнением, честно вам признаюсь, я готов полностью согласиться. Сомнительно, чтобы истории из разряда безумных, страшных и невероятных могли иметь в стране заметную популярность. Ведь Чарльз Диккенс, мне кажется, нанес смертельный удар сочинениям подобного рода».
И вот, писательская братия той поры, та, что создавала бойко распродававшиеся модные рассказы и получавшая за них кругленькие суммы, мертва и забыта вместе со своими творениями, в то время как Эдгар По и его новеллы по-прежнему живы. Эта сторона биографии По непонятна, парадоксальна. Ведь издатели не любили печатать его рассказы, а люди их читать, и тем не менее они широко читались и обсуждались и запоминались, и обошли иностранную печать. Да, они принесли ему мало денег, но с той поры собрали огромные суммы и по сей день имеют широкий и устойчивый спрос. Во время их появления господствовала уверенность, что в Соединенных Штатах они никогда не статут популярными, однако постоянный спрос и вновь появляющиеся переиздания свидетельствуют о широком и прочном к ним интересе. Ныне мрачные, вселяющие страх «Падение дома Ашеров», «Лигейя», «Черный кот», «Бочонок амонтильядо», «Беренис», «Колодец и маятник» и «Маска Красной смерти» читаются с не меньшей жадностью, чем прежде, и особенно молодым поколением. А оно нередко печатью одобрения отмечает как раз то, что, будучи прочитано и одобрено пожилыми, потом было забыто, подвергнуто цензуре и осуждено, И все: же отношение к такого рода произведениям со времен Эдгара По сохраняется поныне. Ни один уважающий себя издатель, озабоченный числом подписчиков, не прельстится, не соблазнится рассказом о странном и трагическом, и читающая публика, если ей приходится так или иначе наткнуться на такие рассказы — а она каким-то образом ухитряется на них наткнуться, — заявляет о своем к ним безразличии.
