– Уильям Рэнсом, к вашим услугам.
– А ведь я тебя знаю, – сказал мужчина странным тоном и крепко пожал протянутую руку. – Йен Мюррей. Мы уже встречались. – Он скользнул взглядом по рваной одежде Уильяма, его расцарапанному потному лицу и обляпанным грязью сапогам. – В тот раз ты выглядел чуть лучше. Правда, не намного.
* * *
Мюррей снял котелок с огня и поставил на землю. На миг сунул нож в раскаленные угли и тут же опустил нагревшееся лезвие в сковороду, наполненную водой. Горячий металл зашипел, выпустив облачко пара.
– Готов? – спросил Мюррей.
– Да.
Уильям стоял на коленях у тополиной колоды, положив на нее раненую руку. Она отекла в том месте, куда вонзился обломок дерева, вздулся нарыв, кожа вокруг него натянулась и болезненно покраснела.
Могавк – Уильям не мог воспринимать его иначе, даже несмотря на имя и акцент, – посмотрел на него, насмешливо подняв брови.
– Это ты там кричал, чуть раньше?
Он взял Уильяма за запястье.
– Да. На меня змея напала, – признался Уильям.
– Вот как? Ты визжал, как девчонка. – Мюррей дернул уголком рта, перевел взгляд на руку Уильяма и коснулся ее ножом.
Уильям зарычал.
– Уже лучше, – сказал Мюррей.
Крепко сжав запястье Уильяма, он полоснул по руке ножом. Надрез получился дюймов в шесть. Отодвинув кожу кончиком ножа, Мюррей вынул из раны самый крупный обломок кипариса, а затем аккуратно извлек мелкие щепки. Удалив все, что мог, он обернул краем своего потрепанного пледа ручку котелка и плеснул горячей водой прямо на открытую рану.
Уильям утробно зарычал и выругался.
Мюррей покачал головой и укоризненно прищелкнул языком.
– Видимо, мне придется сделать все, чтобы ты не умер. Потому что если ты умрешь, то точно попадешь в ад за такие слова.
– Я не собираюсь умирать, – коротко ответил Уильям.
Тяжело дыша, он здоровой рукой отер лоб. Осторожно поднял вторую руку и стряхнул с пальцев розоватую от крови воду. От пережитого кружилась голова, и он сел на бревно.
– Если тошнит, опусти голову между коленей, – предложил Мюррей.
– Меня не тошнит.
Дожидаясь, пока закипит вода в котелке, Мюррей надергал несколько пригоршней резко пахнущей травы, растущей в воде, и теперь пережевывал ее и сплевывал зеленую кашицу на кусок ткани. Достав из своего походного мешка сморщенную луковицу, он отрезал от нее большой кусок, критически осмотрел его и решил, что тот сгодится и без пережевывания. Он добавил лук к траве и бережно завернул в ткань. Затем наложил все это на рану и закрепил полосками ткани, оторванными от рубахи Уильяма.
