18.35. Снова заблудился, наконец отдаю заказ, запись с выпускного, которую монтировал начальник. Возвращаюсь к метро.
19.20. Звонок с улицы 1905 года, торопят. Потом звонят из офиса и тоже торопят. По дороге звоню маме, говорю, что с учебой все в порядке.
19.55. Улица 1905 года. Совсем темно, и даже телефон, что живет без зарядки неделю, обещает скоро отключиться. Ноги ватные, и во рту ни капли. Женщина, что ждет свой диск, звонит каждые десять минут, кричит, что торопится и готова уехать. Бегу, на ходу ищу нужную улицу, вглядываюсь в таблички зданий. Проносятся за спиной ларьки с шаурмой, журналами, уставшие прохожие.
20.25. Телефон напоминает, что скоро отключится.
Она продолжает звонить, но я уже не беру, потому что боюсь ее слушать.
21.30. В офисе только второй монтажер Леня — смешной мужичок в джинсовой куртке и джинсовой кепке с логотипом «Мерседеса».
— О, а ты вернулся? Слушай, ну ты занес бы завтра деньги, че тащился. Ладно, вот тебе Алексей оставил зарплату за день, возьми еще свою долю, и от меня немного.
— Можно считать, что день закончен. Можно я воды выпью?
— Конечно, Ромыч. Завтра будешь?
— Я не знаю, если честно.
22.10. Автобус увез меня не туда. Шел до метро пешком около километра в темноте.
22.45. Устало пожевал дома макароны — столовая уже закрыта.
23.10.
— О чем ты думаешь? — спросила она меня перед сном.
— Ни о чем. Давай спать уже.
* * *
Начальник, перед тем как уйти, сказал:
— Так, задачу ставлю следующую: в одном клубе в эту пятницу будет проходить вечеринка в честь нового фильма о Джеймсе Бонде, моем любимом, кстати, персонаже. Тебе нужно взять с полки диски со всеми фильмами о нем и сделать динамичную нарезку на десять — пятнадцать минут. Главное — динамика. Если хочешь, то можешь, конечно, поехать домой, только заплатить за этот день тебе не смогу.
— Я думаю, я справлюсь.
— Уверенность — это хорошо. Главное, чтобы она была чем-то подкреплена.
Господи, да езжай уже. Лучше уши себе отрезать, чем тебя слушать.
— До свидания!
В горе кассет и дисков я нахожу нужные болванки: вся жизнь Бонда, все его женщины, тачки и убитые им люди на нескольких дисках. Сажусь в протертое кресло, берусь за сальную мышку и начинаю. Корячусь до обеда, собирая кусочки бондианы. Старый Бонд, новый Бонд, очень старый Бонд. Крейг, Коннери и другие старики: Бонд сменяет сто лиц и проживает несколько удивительных жизней, пока я сижу в офисе в Перово.
Заварил чай. Язычок с ниткой утонул вместе с пакетиком в чашке. Спустя четыре часа получается все та же невразумительная каша, в которой нет никакой динамичности. Наверное, не так уж я и хорош в монтаже. Что я скажу начальнику, когда тот вернется? Опозориться? Через два часа и три чашки чая лучше не становится. Это провал. А потом возвращается Алексей и долго хмурит брови, смотря в мой монитор на проделанную работу.
