Сдохнем мы от пыли и плесени, что здесь годами жила и поедала дерево, и положат нас в гробы местного производства, и, что самое страшное, в школу в сентябре мы уже не пойдем. А насколько я знаю свою учительницу по математике Наталью Геннадьевну, такая причина для нее не является уважительной.
А ведь я уже начал планировать начать учиться так хорошо, чтобы вообще больше никогда руками не работать. Перестать прогуливать, перестать исправлять двойки в дневнике и вырывать страницы из тетради. Алгебру я буду учить, клянусь. Лишь бы только не работать на заводе или промоутером, не таскать бревна с детьми божьими Андреем и Пашей, не мыть машину отца, а если мыть, то просто так, а не за деньги. И уж точно не рвать траву для кроликов. Хочу носить форму и даже рубашку буду в брюки заправлять, клянусь, лишь бы не эту спецодежду вонючую.
В ангаре загорелись лампы над потолком. Внутри наваленные горы ДСП — древесно-стружечных плит. Гора плит была с меня ростом. — Мальчики, нужно, чтобы вы все это разломали, вынесли отсюда, освободили ангар и свезли на сожжение.
Начальник выдал нам две большие кувалды и перчатки — такие, с пупырышками на ладонях, чтобы не скользили.
Но они обычно все равно скользят, и приходится работать голыми руками. Если бы через полчаса кто-нибудь зашел на этот склад, то ничего не смог бы разглядеть через густые облака древесной пыли, а если бы и смог, то увидел двух скачущих по горам ДСП парней, под музыку крушащих кувалдами доски. У меня, например, в наушниках играл Slipknot, чтобы работать с большей злостью. И потом бы этот человек запер за собой дверь и больше никогда сюда не возвращался.
* * *
По дороге на вторую работу я встречал и других промоутеров — таких же ребят, как я. Несчастные глупые распространители рекламы кофеен, пиццерий, колбасных магазинов и сетей бытовой техники протягивают свои бумажки и натужно улыбаются. Кто-то глуп настолько, что даже улыбается искренне, прыгает перед прохожими. Я беру бумажки у каждого из них в знак солидарности. А потом, конечно, выбрасываю их в ту же переполненную урну, как и все.
К концу августа я надел оранжевую футболку в последний раз и раздал последнюю пачку флаеров. Это был бесконечно долгий день, день зарплаты. Что я куплю на эти деньги? Может, куплю новый ноутбук. Может, одежду или телефон. Я мысленно складывал купюру к купюре. К вечеру я спустился в бар за получкой.
— Так, по нашей таблице, — протянул рыжий менеджер с бородкой, — мы должны тебе 5400 рублей.
