Я с тоской подумала об угрозах пунита — сослуживец о них не знал, и поэтому в задержке передачи дела в суд ничего страшного не видел.
— Хорошо, но постарайся выяснить, кто внес залог. Я завтра позвоню.
— Не знаю, зачем тебе это, — недовольно вздохнул Икер. — Тут с документами что-то непонятное творится, а ты…
Мариссе, по-видимому, удалось отвоевать телефонную трубку, потому что она громко закричала:
— Ах ты дрянь! Еще и молчала!
Свое время на делопроизводителя я тратить не желала, поэтому просто отключила связь.
Взглянув на часы, заботливо оставленные рядом с телефоном одной из девушек, обнаружила, что у меня осталась почти минута. Вздохнула, но набрала номер майора. Моя совесть была бы гораздо спокойнее, если бы времени на звонок Роилу не осталось совсем.
— У телефона.
— Это Рэйя. У меня очень мало времени. Все что я узнала — одна из девушек причастна к покушению на дорожке. Думаю, вы видели это по телевизору.
— Видел, конечно, — Роил ощутимо всполошился. — Хорошо, что ты позвонила…
Ко мне двигалась одна из невест и, судя по ее хмурой физиономии, я сейчас использовала чужое время.
— … Один из информаторов сообщил, что…
— Не могу разговаривать.
— Но это важно!
— Теперь мое время, — уперев руки в боки, заявила девушка. Просить подождать было бесполезно, к тому же, разговаривать с майором при свидетелях было глупо. Поэтому я нажала кнопку отбой, и с извиняющимся видом передала трубку сопернице. Она фыркнула, но номер не набирала, ожидала, пока останется одна.
Я двинулась в спальню, размышляя. До завтрашнего дня Икер должен выяснить имя покровителя Хопсвуда, и ускорить его нет возможности. Но что делать с майором? Вдруг та информация, которая у него есть, имеет ко мне самое непосредственное отношение?
Ближе к обеду Велания попыталась предпринять наглый захват телефона, но на ее беду, в тот момент общаться с родными, была очередь спортсменки Реци. Выхватить трубку из ее рук не стоило и пытаться, поэтому Велания встала в начале коридора и принялась громко оскорблять соперницу. Реци спокойно договорила свои минуты, после подошла к Олькутт и, взяв ее за шиворот, отвела в свою спальню. О чем они разговаривали неизвестно, хотя спешно собранный десант невест и подслушивал у замочной скважины. Но из комнаты Велания вышла зареванная, злая, странно молчаливая и последнее поразило нас даже больше следов слез на щеках. Без препирательств Олькутт дождалась своей очереди, и впредь пообещала смуту в график разговоров не вносить.
