Скотт подумал о Швейцарии.
— А помнишь наше шале в Гстааде?
— Конечно. Скотти там разбила подбородок.
До этого он думал о люстре из оленьих рогов, огромном закопченном камине, одеяле с гагачьим пухом, но сейчас отчетливо вспомнил полированную деревянную лестницу, по которой Скотти как-то поднималась в пижаме и, пропустив ступеньку, сильно ударилась подбородком. Они узнали об этом, лишь когда услышали ее громкий плач. Даже странно, что прошлое теперь представлялось таким далеким и одновременно недавним — и странно, что Зельда вспомнила тот день. А ведь часто не могла…
— Я тут подумал… — начал Скотт. — Что ты скажешь, если Скотти ненадолго приедет повидаться с тобой перед летним лагерем?
Зельда опустила голову и прочертила линию носком туфли.
— Разве она хочет меня видеть?
— Конечно! Думаю, сейчас самое время. Потом она не скоро сможет приехать.
— Если она не хочет, не заставляй ее.
— Она хочет! Если только ты готова… А мне кажется, ты готова.
— Я была бы рада ее увидеть.
— Ну вот, я прав!
— Главное, чтобы все прошло хорошо.
— Так и будет, — пообещал Скотт и посмотрел Зельде в глаза, как бы скрепляя этим договор.
Иногда жена была очень здравомыслящей. В такие минуты ему ужасно хотелось поцеловать ее в щеку, но он боялся, что она его неправильно поймет.
Окинув последним взглядом безмолвную долину, Зельда сделала последнюю затяжку, бросила окурок на землю. Скотт, затоптав его, повел жену к машине.
На обратном пути он вдруг спросил:
— Интересно, а сурки едят пекановый грильяж?
— В южных штатах — да. За ваших, янки, я не ручаюсь.
— Думаю, им больше по вкусу арахисовый.
— Ах, Додо… День был такой чудесный! Как же не хочется назад.
— Знаю.
— Семнадцать лет, — произнесла она. — А кажется, совсем немного времени прошло.
— Верно. — Скотт согласился, хотя мог и поспорить с этим.
День угасал, а с ним таяли их часы наедине. Эти встречи всегда были тяжелым испытанием, а такие вылазки — и вовсе пыткой. Особенно если проходили хорошо. В конечном итоге Зельду всегда нужно было возвращать в темницу. В этом ощущалось какое-то предательство по отношению к ней, что-то недостойное, как будто он должен был бороться за нее.
Всю дорогу через душный равнинный город и обдуваемый всеми ветрами высокий холм вместо облегчения Скотт чувствовал, что снова проиграл, что предал их обоих.
Надо было еще отметиться в приемной. Доктор разговаривал с другими посетителями, и Зельду принимала у Скотта веселая медсестра, поинтересовавшаяся, хорошо ли они провели время.
