17.00–20.00
— Вы в этом просто не разбираетесь. Вы просто говорите марксизм-марксизм и не понимаете о чём это.
— Ну, да, один ты у нас всё понимаешь.
— Причём здесь я. Речь не обо мне. Вот вы говорите марксизм. На самом деле марксизм побеждает, понимаете?
— Ну, конечно. И где же он побеждает?
— Марксизм побеждает нигде. Он побеждает в принципе.
— Ну, да.
— Сила марксизма в его самодостаточности. Скажем, Троцкий.
— Троцкий — жид.
— Да. Вы знаете для чего Троцкий приехал в Мексику?
— По-моему, ему Коба дал трындюлей.
— Коба тоже жид.
— Коба?
— Да. И Ильич тоже.
— Ильич — казах.
— Татарин.
— Казах.
— Какая разница?
— У казахов нет письменности.
— А у татар?
— И у татар тоже нет.
— Нет, Коба не жид. Коба — русский. У него фамилия русская — Сталин.
— Это не его фамилия.
— А чья?
— Это фамилия его сына. Вася Сталин. Он был футболистом.
— Ага, а Троцкий — баскетболистом. Трудовые резервы.
— При чём здесь Троцкий, — произносит Чапай знакомую уже мне фразу, сидя на табурете и раскуривая папиросу. — Троцкий здесь ни при чём. Ты, — обращается он к Васе, передавая ему папиросу, — должен бы это понимать. Они, — выдыхает он дым в нашу сторону, — этого никогда не поймут, они заражены бациллами капитала, но ты, — забирает он у Васи папиросу, ещё раз затягивается и возвращает папиросу Васе, — должен бы это понимать. Ты знаешь про теорию перманентного похуизма?
— Что? — закашливается Вася и передаёт папиросу мне. — Какого похуизма?
— Перманентного, — поправляет очки Чапай. — Ну, это я её так называю. Вообще-то она называется теория перманентного распада капитала. Но мне больше нравится называть её теорией перманентного похуизма.
— Да, — вставляет Собака, забирая у меня папиросу, —перманентного похуизма — это прикольнее.
— А что за теория? — спрашиваю я, снова ожидая своей очереди.
— Теория простая, — произносит Чапай, выпуская дым и передавая папиросу дальше по кругу. — её разработали товарищи из донецкого обкома.
— О, — говорю, — те разработают.
Чапай смотрит на меня вопросительно.
— Земляки, — объясняю.
Он одобрительно кивает головой, достает из-под стола трёхлитровую банку с каким-то морсом, отпивает оттуда и протягивает мне. Нет-нет, несогласно машу рукой — я лучше покурю.
— Вот, — продолжает Чапай, вытерев рукавом кровавые помидорные разводы. — Теория в принципе ревизионистская. Базируется на пересмотре основной идеи Маркса. Идеи про самодостаточность пролетариата как такового. Ты читал, — спрашивает он меня, так как Вася спрятался где-то за дымами, — переписку Маркса с Энгельсом?
