— Женщина родилась из мужчины, поэтому в ней так много
мужских качеств. И чем больше проходит времени, тем больше
мужчина раздаривает то, что от него осталось, а они расхватывают.
«Шанхайка»* такая: разбирайте все мужское! А мы? Мы же не имеем
права уподобляться женщинам, потому что становимся смешны и
отвратительны сами себе.
КАЛОШИ И БАРЕТКИ
— Неживая она какая-то, — пробормотал Сережа, не выпуская
из поля видимости брюнетку, которая все чаще стала отрываться от
блокнота и разглядывать зеркальный потолок. В пику ей Ненашев
стал глядеть в стол.
Официантка принесла графин. Семен настаивал на своих
непристойностях, рождавшихся на свет ради чистого искусства, а
она сбивала цену. Тем более что звали ее Элида. За этим именем
вставал целый мир. Сережа заказал еще сто и банку кильки с
_________________________
* «Шанхай» — криминальный вещевой рынок в центре Иркутска.
25
черным хлебом. После этого официантка, уходя, немного шлеп-
нула по затылку Семена, который не заказал ничего.
Выпили еще. Молча. Семен достал свою вонючую «Приму», закурил и уставился в одно из зеркал, где снующая туда и обратно
Элида была заметна всегда.
И вот тут явилась она — брюнетка из-за дальнего столика.
Спрятав блокнот и сумочку. Махнув рукой зеркалу. Непроницаемое
лицо мгновенно стало романтичным и детским, руки легкими, глаза
открытыми и доверчивыми. Она не явилась, она перепорхнула, как
лепесток, на ходу меняющий цвета и стороны света, отражаясь во
всем множестве наличествующих зеркал. Будто она была там, не
здесь, а здесь, наоборот, здесь было ее отражение.
Сережу сразу захлестнула волна запаха почти тошнотворного от
плотности и густоты. Запах — тот шлейф, который любая женщина
носит за собой, но тут к нему примешивалось еще нечто неуловимое, какая-то краска, доступная только природе, когда она желает с тобой
разговаривать, но не может подобрать язык.
Девушка, садясь, по всей видимости, случайно, без умысла
рукавом коснулась Сережи, но коснулась при этом так, как будто
хотела доставить ему удовольствие.
Расположилась она рядом с Семеном. И изучающе посмотрела
на него, Сереже захотелось выйти или отвернуться. Но Семен давно
думал о своем, и почти наверняка, даже если бы незнакомка тут же
бросилась ему на грудь, оттолкнул бы ее.
Он тут же попытался продолжить разговор:
— Социализм (и здесь я не умаляю роли женщины) сослужил
хотя бы ту службу, что символизм стали сотрясать бури страха...
Мы, наконец, овладели оружием неотразимой силы. Символ — это
