Семен закружился. Ответом ему стало:
— Барахло на себя нацепили!
— Голубой, голубой, синий мрамор, — повторяли друзья, пля-
сали друг вокруг друга пятнадцать минут, сопровождаемые при-
страстными возгласами ненависти с разных сторон квартиры имени
красного командира Трилиссера…
— Что-то знакомое. Вспомнил: Бохан есть — там мой племянник
живет! — Семен упал, хоть выжимай. Безнаказанность подобных
акций и заключалась в том, что полуразрушенные годами окрестные
жильцы не желали с ним связываться.
Ненашев был как никогда свеж:
— Я же тебя не про Бохан спрашиваю! — отмахнулся он. — Я и
сам знаю, что он есть. Бохан во всем мире знают. Как озеро называ-
ется? Помню, что в названии шесть букв. На букву «Б» начинается.
Сережа поднялся, упал и увидел люстру, качавшуюся в такт
его мыслям.
22
— Бохан есть, меня нет. Значит, сейчас мой племянник должен
быть в другом измерении. Семен, мы должны спасти его.
Семен похлопал Сережу по голове газетой «Восточно-Сибир-
ская правда»:
— Спасая его, мы напишем огромную газету. Не такую же, как
эта, а огромную. А потом обернем ею Андрея Битова.
— Зачем? — удивился Сережа.
— Потому что он умный. Он поймет, о чем мы с тобой говорим.
— Все ненастоящее, — вскочил Сережа, — что это у тебя: мещанский стол? Стол на твоих глазах полетит в окно. Мещанский
утюг? Мещанское собрание сочинений Стейнбека в шести томах?
Мещанский диван? Всё это будет уничтожено. Я сейчас же примусь
за работу.
Сережа долго бегал по квартире с коробкой спичек, поджигал
их, сразу же задувал и разбрасывал вокруг себя. Наконец он очень
устал, упал рядом с Семеном и зажег последнюю спичку. Семен
прикурил от нее.
«Саn» на бобине пошли на последний круг, и наконец, умолкли.
Семен кашлял и смеялся.
— Ты чего? — удивился Сережа.
— А ты знаешь, — продолжая кашлять, сказал Семен, — если
бы немецкие товарищи грохнули по этому коробку такта на два
позже, квартиры бы уже не было. Мы бы где-нибудь в своем мире
остались…
Соседи зашуршали и принялись расползаться, их слова звучали, как звуки переворачиваемых страниц какой-то слипшейся как бы
живой книги. А общий накал минувшего противостояния был так
неприлично и пожухло скомкан, как будто бы дворники осеннего
пошиба уже подступали, желая разделаться с ним.
Семен смотрел на догоревшую спичку.
Соседи-насекомые недовольно возвращались к телевизионным
программам, чтобы разругаться уже, шлепая по пультам, совершенно
забыв о том, что было пять минут тому назад.
23
НА ПЕРЕВАЛЕ «ГРОЗНЫЙ»
