, направлялись к Порт-о-Пэнтр (позднее – ворота Сен-Дени), дабы занять место у виселицы Монфокон.
И на всех улицах, по которым проезжал Людовик X, наблюдалась всеобщая радость, повсюду разносились одни и те же приветственные возгласы, коих поочередно удостаивались все придворные, входившие в этот великолепный кортеж.
Все?.. Нет. Ропот недовольства, глухие проклятия пробегали по рядам высыпавших на улицы парижан, вынуждая людей содрогнуться от страха и ужаса, когда взгляд их останавливался на только что виденной нами мрачной физиономии графа де Валуа, дяди короля, и еще более мрачной и неспокойной физиономии Ангеррана де Мариньи, первого министра.
Валуа и Мариньи, один – слева, другой – справа от Людовика X, обменивались смертельными взглядами. Непримиримая ненависть, внесшая раздор между этими людьми, теперь проявилась со всей очевидностью. Раздавленный, мучимый злобой и завистью, утративший все свое влияние при Филиппе Красивом, Карл де Валуа годами копил в себе желчь.
Какую ужасную месть готовил он теперь, когда королем стал его племянник?
Так или иначе, из толпы в адрес и одного, и другого неслись одни и те же глухие проклятия – их боялись и ненавидели в равной мере.
Но вскоре, словно волшебный лучик рассеял эту тучу страха и ненависти, настроение людей заметно улучшилось; вновь раздались приветственные возгласы – народу явилась та, ради которой, казалось, и звучали все эти колокола и фанфары, ради которой взошло весеннее солнце, ради которой развевались знамена, та единственная, кому были готовы подарить свою любовь двести тысяч парижан – королева, Маргарита Бургундская.
Огромные подмостки. Король уселся в стоявшее под навесом большое позолоченное кресло. У основания подмостков столпилась стража. Нещадно палит солнце; народ, вечный зритель подобных пышных мизансцен, возбужден – его ждет грандиозное зрелище, красочное и величественное!
Принцессы остались в повозке, немного впереди подмостков.
Меловой холм искрится золотом, сталью, украшениями, драгоценностями… и на все это великолепие отбрасывает свою чудовищную тень виселица…
Да какая!.. Огромная каменная площадка, на которой высились шестнадцать громадных столбов, поддерживающих три яруса мощных брусьев с болтающимися на них цепями.
Вся эта конструкция заключала в себе невероятное нагромождение «окон» и «ячеек», в которых одновременно могли висеть до сотни приговоренных; это походило на ужасный сон, и Ангерран де Мариньи улыбался сему сну, созданному из строительного камня и железа. Улыбался, пересчитывая нити этой гигантской паутины.
