– На колени же, Филипп д’Онэ! – вскричала Маргарита Бургундская, срывая маску. – На колени перед королевой!
Эффект этих слов был ошеломляющим. Оторопев, растерявшись, отупев от страха и ужаса, Филипп д’Онэ застыл на месте, глядя на эту женщину так, словно перед ним разверзлась бездонная пропасть.
Его грезы о чистой любви рассыпались в пыль! Королева оказалась развратницей!
Страстная и стремительная, Маргарита подошла к нему, обняла и прошептала приглушенным голосом:
– Повтори! О, повтори, как ты меня любишь! Опьяни меня еще раз теми волшебными словами, что дрожали только что на твоих губах!.. Я люблю тебя, Филипп! Люблю и хочу быть твоей!.. Буридан? Нет!.. Забудь о том, что я говорила… Я ненавижу его, этого Буридана! Я люблю лишь тебя!
Резким рывком он высвободился, отпрянул – ошалевший, обезумевший от страданий и отчаяния, что клокотали в нем.
Не быть любимым королевой, любить ее на расстоянии, безнадежно – это был ад…
Видеть, что королева поступает как развратница, говорит как развратница, ощущать, как увядает в нем этот цветок восхищения, рассеивается этот сон бесконечной чистоты, – это было хуже, чем ад: это была боль мужчины, острая и мучительная!
– Как! – прохрипела Маргарита. – Ты меня отвергаешь? Но ты же говорил, что любишь меня? Твои слова все еще трепещут в глубине моего сердца! Так вот: я тоже тебя люблю! Пусть всего лишь на час, но люблю, и я твоя!..
– Несчастный! – простонал Филипп, задыхаясь от подступивших слез. Он отступил.
Яростно зарычав, словно раненая тигрица, Маргарита тоже, в свою очередь, попятилась.
Взгляд, который бросил на нее Филипп д’Онэ, был ужасен, – именно так в библейских легендах проклятые смотрят на навсегда закрывающиеся перед ними небеса…
Без единого слова, без единого жеста, молодой человек направился к двери, которую распахнул настежь…
В этот момент Маргарита Бургундская ринулась к гонгу, что висел в углу этой комнаты, схватила молоточек и неистово заколотила…
Бронзовый гонг разразился мрачными звуками, которые медленными волнами разошлись по всей Нельской башне, сотрясая ее от основания до самого верха!
* * *
При этом продолжительном шуме, вызвавшим в башне длинное мрачное эхо, на четвертом этаже, то есть над залом для пиршеств, раздались поспешные, глухие шаги, и в тот момент, когда Филипп д’Онэ, не отдавая себе отчета, что он творит и где находится, позабыв о брате, начал спускаться по лестнице, на него набросились сзади, обезоружили, скрутили за спиной руки. Шестеро здоровых молодцов поволокли его на верхний этаж донжона.
