– Буридан, – сказала женщина, – ты ведь хочешь восторжествовать над Мариньи? Хочешь держать в своей власти этого врага, который никогда тебя не простит, который отслеживает каждый твой шаг, который уже приказал бы схватить тебя, не заступись за тебя сегодня одна могущественная персона?
– Восторжествовать над Мариньи! Конечно, я этого хочу!
– Ты беден, Буридан, и будущее твое туманно. Хочешь в один миг заполучить и состояние, и почести?
– Еще бы не хотеть! Я весь внимание, милейшая. Говори.
– Так вот: эта могущественная персона, о которой я упомянула, ждет тебя сегодня вечером, в половине одиннадцатого; приходи в это время на то место, которое я тебе укажу, и ты увидишь там человека, который произнесет: «Мариньи». Отвечай ему: «Монфокон».
– И куда же мне следует явиться?
– К Нельской башне.
И незнакомка, присев в реверансе, удалилась – быстрая, бесшумная, словно призрак.
Проследуем же ненадолго за ней.
Мимо часовых, кои проводили ее уважительными, но в то же время несколько боязливыми взглядами, она прошла в Лувр, пересекла несколько дворов и, оказавшись у потайной лестницы, поднялась в галерею, в глубине которой находилась оратория, где, бледная и взволнованная, ждала ее другая женщина.
– Ну как? Ты сделала то, о чем я просила, Мабель? – с дрожью в голосе вопросила обитательница молельни.
– Да, Ваше Величество, – отвечала та, которую звали Мабель.
Едва заметно кивнув в знак благодарности, величественная, одной рукой пытающаяся унять биение сердца в трепещущей груди, королева Маргарита Бургундская покинула ораторию.
Мабель смотрела вслед королеве, пока та не исчезла за дверью.
Тогда таинственная женщина откинула капюшон и сняла маску, открыв лицо – холодное, казавшееся почти безжизненным, если бы не огонь, горящий в ее глазах.
– Ступай, безумная королева! – прошептала Мабель. – Доверяй мне и дальше. Позволь втянуть тебя в расставленные мною сети! Придет время – и всего по одному моему слову, одному жесту твоя прекрасная головка падет под топором палача!.. Но прежде ты выстрадаешь то, что, по твоей милости, выстрадала я! Вот станешь ты матерью, каковой когда-то была я… и тогда…
Она не сдержала рыданий.
Медленно поднесла эта женщина обе руки к увядшему лицу и долго еще оставалась на том же месте – неподвижная, погруженная в воспоминания.
Окажись кто рядом, он бы услышал как, сквозь рыданья она прошептала:
– Этого Буридана зовут Жаном… Моего малыша тоже так звали…
