– Хрен с вами, – смилостивился Артист. – Потопали.
– Генрих решил устроить у себя маленький междусобойчик, – объяснил мне по дороге Жора.
Через десять минут ходьбы мы вошли во двор пятиэтажного дома, выстроенного буквой П.
– В натуре, похоже на тюрягу? – оскалился Жора, обводя взглядом обшарпанные, во многих местах с обвалившейся штукатуркой, унылые стены дома. К тому же на первом этаже размещалось какое-то учреждение – все окна были зарешечены.
– Да, – согласился я. – Копия.
– Здесь и проживает мой брательник.
«Тут ему самое место!» – хотел добавить я, но благоразумно промолчал.
Поднялись на второй этаж. Жора трижды коротко надавил на кнопку звонка.
Открыл Генрих:
– Пламенный салют Черным ангелам, отбросившим никчемные условности. Входите!
За солидным столом под малахит я чувствовал себя несколько скованно, разглядывая дорогую импортную мебель комнаты.
Серый восхищенно-одобряюще кивнул. В его маленьких глазках читалось: «Вот это личность! Когда-нибудь и я таким буду!»
– Прозит, господа! – поднял наполненный пузатый бокал хозяин квартиры.
Жора, не глядя, нажал на клавишу магнитофона. Полилась тревожная, как-то странно щекочущая нервы песня группы «АББА» «Деньги-деньги».
Артист блаженно прикрыл глаза и откинулся на спинку кожаного кресла.
– Ну как, Джонни? Перековка в супермены состоялась? Идиотские иллюзии о долге, совести, морали и подобную бодягу ты наконец выбросил в унитаз и слил за ними воду? – с улыбкой поинтересовался Генрих.
– Да. Очень похоже на то!
– Весьма похвально! Глотнем за это славное знаменательное перерождение!
Прозрачные разноцветные бокалы из богемского хрусталя сошлись с чистым звоном, напомнив мне маленькие церковные колокола, слышанные в Нижнем Новгороде, куда ездил с мамой прошлым летом.
У входной двери раздался настойчивый звонок.
Серый нервно встрепенулся:
– Кто это?
– Пока не в курсе. Но не дергайся, дурашка! Накрайняк, уйдем через балкон. Внизу цветочный газон. Можно смело прыгать.
Генрих выдвинул верхний ящик секретера. В его руке оказался тяжелый вороненый «ТТ».
Заметив мой взгляд, Генрих усмехнулся:
– И мы не лыком шиты!..
В комнату вошла-влетела полная, раскрасневшаяся женщина в домашнем сарафане.
– Гена, ну разве так можно?!
– В чем, собственно, дело, сударыня?
– Твоя сумасшедшая музыка не дает моему маленькому спать. Он искричался до слез! Нельзя же только о себе думать!
– Вы серьезно так считаете? – прищурился Генрих, придерживая карман стеганого халата, где лежал пистолет, чтобы тот не оттопыривался. – Постановление вам, думаю, известно. Или неграмотная? До двадцати трех часов я имею полное право у себя в квартире хоть волком выть – советская власть разрешает.
