— Он уехал, — тяжело вздохнула я. — А я ни в чем не виновата, это все стечение обстоятельств. Теперь его хотят женить на другой, и он не сопротивляется, потому что думает, что я его обманула. А я его любила, и больше никого, — в этом месте голос дрогнул, и тетя Анира с сочувствием посмотрела на нее. — Вот и хочу остановить его, все объяснить, чтобы глупость не сделал. Он же меня любит!
— И где же твой жених сейчас? — спросила моя хозяйка, все пристальней поглядывая за моими действиями.
— Он в столице домена, — с готовностью ответила я.
— Не близко, — покачала головой женщина. — Ты что ж творишь! Бестолочь криворукая, — вдруг воскликнула она. — Смотри, что натворила.
Я опустила взгляд и смущенно ойкнула. Вся трава была на месте, а вот то, что спасали от травы… лежало у меня за спиной.
— Я случайно, — прошептала я, чувствуя жуткую неловкость.
— Случайно она, — проворчала тетя Анира. — Давай-ка, сначала поработаем, разговоры говорить потом будем.
Я послушно кивнула, и мы углубились в работу. Теперь я тщательно следила за своими руками, и на меня накричали еще только раз, когда я ушла в свои мысли, и начала вырывать из земли все подряд. Тетя Анира время от времени поглядывала на меня, то посмеиваясь, то одобрительно кивая. Спина уже невозможно ныла, и я выпрямилась, пытаясь размять ее.
— Вот он труд-то какой, — подмигнула женщина. — Это тебе не с книжкой у окошка сидеть. Давай-давай, солнце еще высоко.
Я изумленно взглянула на небо. Время неслось незаметно, и я начала нервничать. Отец и Элиам уже вовсю должны были искать меня, и у меня не было уверенности, что они нападут на мой след нескоро. Мне требовалось срочно уехать подальше отсюда, но моя неожиданная помощница все еще не собиралась меня отпускать, и в огороде мы провозились до обеда, которым меня охотно накормили.
— Устала? — заботливо спросила тетя Анира, и я кивнула. — Зато поработали хорошо. Ты ешь-ешь, еда-это сила. А сила в дороге то, что надо.
— Мне уже и, правда, в дорогу пора, — я умоляюще посмотрела на нее. — Боюсь, найдут меня скоро.
— Эх, — женщина вздохнула. — Ну, надо, так надо. Ручки-то покажи.
Я протянула ей руки, помытые после огорода, но их вид был таким, что я чуть не плакала, глядя на грязь, которую мне велели не вычищать и на два поломанных ногтя. Кожа стала сухой и неприятной. Я сжала кулаки и поморщилась.
— Не надо кривиться, — назидательно произнесла она. — Очень даже миленько. Личико хорошо, что не помыла, чумазенькая ты не такая смазливенькая. Сапожки тоже уже новыми не смотрятся, ты их не мой пока.
