Катрина покраснела и неловко переминалась с ноги на ногу у двери. На ее лице было такое выражение, которого я раньше никогда не видел.
— Без проблем. Я могу подождать и снаружи, — ответила она, делая шаг назад.
— Нет, останься, — твердо приказал я. — Все, что моя мать захочет мне сказать, может спокойно сказать и при тебе.
— Кейд, я хочу поговорить с тобой наедине. Я даже не знаю ее.
— О чем ты хочешь со мной поговорить? Что-то случилось?
— Нет, ничего не случилось.
— Тогда что же? Зачем ты проделала этот путь, что хотела сказать мне?
— Кейд, я потрясена твоей бессердечностью. Я твоя мать не видела тебя два года. Ни одного звонка или поздравительной открытки! Ты даже не приехал домой на Рождество. У нас не было с тобой связи. И сейчас я нахожу тебя в этой глуши, живущим как бездомный, разъезжающим посреди зимы голым, это просто невообразимо. Только посмотри на отросшую бороду. Я никогда не видела тебя таким. О, я так потрясена! Чувствую себя просто ужасно, мне кажется ты мог бы позаботиться о своей матери. Мне даже не предложили присесть! У тебя хотя бы есть стул здесь?
Катрина вытащила для нее стул.
— Вот, пожалуйста, Линн, — сказала она, мама с презрением посмотрела на нее, как будто Катрина не имела права даже называть ее по имени.
— Вам есть куда отправиться, молодая женщина? Я хочу побыть со своим сыном, а не…
— Мама, держи себя в руках, — перебил я, прежде чем оскорбительное сравнение сорвалось с ее губ. — Катрина здесь живет, ты — нет.
— Ну, я прожила на свете дольше, чем ты. Я знаю этот типаж женщин.
— Ради всего святого, мама. Ты же не проехала полстраны, чтобы оскорблять мою девушку? Что тебе надо?
— Твою девушку? — Мама в шоке уставилась на меня. Как будто я совсем обезумел. Потом она посмотрела на Катрину, затем перевела взгляд снова на меня. Потом прижала пальцы к вискам и закрыла глаза. — О Боже, — пробормотала она, опуская плечи.
Мать сколько я ее помню страдала от ужасных мигреней. Они преследовали ее всю жизнь. С тех пор, как я был маленьким, помню, как она лежала в затемненной комнате часами, иногда даже днями. Я быстро подошел к ней, подводя к стулу. Она села, ее великолепная норковая шуба опустилась на пол. Должен признаться, пока я не увидел, что ей стало наплевать на свою шубу, циник во мне задавался вопросом — может она специально разыгрывает весь этот спектакль.
— У тебя есть с собой лекарства? — Спросил я.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, но у меня есть с собой рецепт. Ты не мог бы съездить в город и привести мне лекарство, Кейд? — прошептала она. — Иначе я не смогу выбраться отсюда до темноты.
