Дамиан, до этого наседавший на Габриэля, поворачивается ко мне, изумлённо вздёргивает брови… и хохочет!
— Что? — мой голос снова пищит. — Что?!
Дамиан сгибается от хохота, а суетящиеся вокруг слуги замирают, поражённо смотрят на него.
— Да что такое? — беспомощно повторяю я. — Я одел-лся не так? Что?
Дамиан пытается что-то выдавить, но его сгивабет новый приступ хохота.
— Полагаю, повелитель хочет сказать, что в этом халате, господин, вы похожи на цыплёнка, — невозутимо замечает Габриэль.
— Я? — Оборачиваюсь в поисках зеркала, но как и положено, в мужской спальне его нет.
— Вы, господин, — отзывается Габриэль.
Под халатом у меня влажная белая рубашка, так что я вцепляюсь в полы — не сниму! Пусть на цыплёнка, но не сниму!
— Ещё и тощий! — хихикает Дамиан.
— Я тощий?! — Ну да, тощий, но не надо говорить это… так! И смеяться при этом тоже не надо! — Да я… — Подбегаю к кровати и хватаю одну из подушек. — Я тебе сейчас покажу. — Размахиваюсь. — Тощий!
Дамиан мгновенно умолкает, ловит подушку, притягивает меня за неё к себе и выдыхает в ухо:
— Не смей этого делать. Не смей на меня нападать. Никогда.
— Х-хорошо…
— Ты меня понял?
— Д-да!
Дамиан кивает, отпускает подушку — она падает между нами — смотрит на меня и снова улыбается.
— Пойдём завтракать, будем тебя откармливать.
Ага, на убой. Я иду за ним, и краем уха слышу, когда дверь в спальню уже закрывается:
— Повезло мальчишке, я думал, камнем не отделается.
— Ага…
Дамиан тем временем стоит у накрытого стола с таким видом, словно вместо затрака на нём — отбросы.
— Я же говорил, что ненавижу бруснику! — рычит он, и удивительно, почему даже стены не подпрыгивают от его гнева.
Трое лакеев и дворецкий дружно падают на колени.
— Зато я люблю! — преувеличенно-радостно восклицаю я, падая в кресло. — М-м-м, вкуснятина! Дамиан, а ты точно не любишь? А ты на булочке с маслом её пробовал? С сахаром — прелесть просто! Держи, попробуй.
Дамиан — кажется, больше от изумления, берёт бутерброд.
— Но я правда не люблю…
— А слабо кусочек попробовать?
Дамиан хмыкает, но пробует. Потом поврачивается к так и не вставшим слугам.
— Хочу. Ещё.
Они тут же поднимаются, и буквально мгнвоение спустя перед Дамианом лежит целая тарелка брусничных бутербодов. Как перед капризным избавлованным ребёнком. Странно, очень странно мне видеть его таким. Тактичного, милого Дамиана…
— А мне мёда можно? — прошу я. — С сахарными цветами. У вас есть?
— Конечно, господин, — невозмутимо отвечает дворецкий, и один из лакеев исчезает.
