– Понятно, – уныло констатировала я. – И что вы думаете делать?
– Связи прорабатывать, – стандартно ответил Павлов.
А что он еще мог сказать? Я занималась тем же самым – отрабатывала связи.
– Хотя у нее и связей-то… По сути, сестра да ухажер этот, Егор… Но его мы уже проверили, он с друзьями был, с Машей встречаться не собирался. Да и вообще он какой-то… – Павлов замолчал, подбирая слова. – В общем, меланхоличный какой-то.
– А экспертиза что интересного показала? – поинтересовалась я.
– Установили причину смерти, квалифицировали телесные повреждения, да и все…
– А всякие там дополнительные сведения?
– Никаких, – ответил Павлов. – Алкоголя в крови нет, равно как и следов наркотиков, изнасилования и беременности.
– То есть скандал был по-трезвому, – дополнила я.
– Значит, так, – согласился Павлов. – По словам сестренки, она вообще практически не пила и вела вполне добропорядочный образ жизни.
– Кстати, а вы не проверяли причастность работодателей? Я имею в виду ту семью, где она подрабатывала. Вы же, наверное, уже в курсе этого?
– Проверяли, но там, по-моему, все тоже тухло, – сказал Павлов. – Сидели дома всей семьей, муж только что с работы приехал, жена вообще дома постоянно. Ребенок маленький, сами понимаете, не свидетель.
Наступило молчание, и я поняла, что разговор исчерпал себя.
Оперативники ничем мне помочь не могут, сами находятся примерно в таком же положении, что и я. У меня, правда, в запасе были институтские знакомые Маши Гавриловой, коим, собственно, я и собиралась уделить сегодня время.
Окончив завтрак, я собралась, вышла из дома и поехала в педагогический институт. Этот вуз, не шибко престижный, слыл отстойником для сельских провинциалов губернии, которые, не в силах поступить в более приличные заведения, довольствовались высшим образованием, так сказать, низшего порядка, предоставляемым в стенах «педа». Так презрительно окрестила его самодовольная студенческая молодежь из других вузов.
Однако и здесь учились не одни только лишь дебилы, я лично была знакома с несколькими выпускниками этого славного заведения и могла гарантировать довольно высокий уровень преподавания в «педе».
Мой путь лежал на факультет иностранных языков, где и училась Маша Гаврилова. Я прошла по коридору и вскоре очутилась перед дверью в деканат.
Прямо на пороге, не давая мне пройти, вели оживленную беседу два джентльмена. Один, с благородной сединой и очками в руках, что-то доказывал другому, который выглядел не очень презентабельно и мял в руках вязаную шапочку с надписью «Спорт», однако тоже был убежден в своей правоте.
