Почему-то они говорили обо мне в третьем лице, как о ребенке на приеме у врача.
– Глупо скрывать такие вещи.
– В принципе я с тобой согласен. Я ей всегда объяснял: у ребенка здоровая психика, инстинкт говорит ему считать хорошим все, что ты делаешь… Да и никто не обещал, что в жизни не будет неприятностей… Люди приспосабливаются к чему хочешь, посмотри на меня: что было и что стало… Я держусь… да, я держусь.
Чтобы узнать всю историю, Татке не надо было хитрить и задавать наводящие вопросы. Мой отец был рад рассказать, да и история оказалась простой, проще не бывает: Карл и мой папа были женаты, и тут появилась Мамочка…
– Ну да, ребенок… А что ребенок?.. Если честно, в этой истории ребенок для Сергея не играл никакой роли. Ему нужна была Клара. Клару ведь невозможно не полюбить, если она э-э… хочет… Ребенок здесь был как бы ни при чем…
– Ребенок имеет право знать, он человек, а не побочный продукт сексуальной деятельности, – сказала Татка.
– О-о-о. Какая ты резкая. Все же это их жизнь…
Татка вовсе не резкая, она очень хорошая, у нее только один недостаток: когда рядом Татка, приходится много говорить о психотерапии, Татка просто помешана на всем этом.
Вот, например, мы заговорили о шизофрении, Татка в шутку спросила моего отца, нет ли у него шизофрении.
– К классической шизофрении можно отнести появление второй личности у пациента, – объяснила Татка.
Он тут же нашел у себя признаки шизофрении: у него есть субличности «я хороший» и «я плохой».
После короткого опроса выяснилось, что у каждого что-то есть: какой-нибудь признак неполадок, и не один.
Мой отец обладает двумя субличностями и ведет сам с собой психотерапевтические беседы.
У меня вообще нет никакой личности, я как клубок, на который намотаны влияния разных людей и книг.
Карлу кажется (мы позвонили ей и Мамочке), что она все время встречает знакомых. Знакомые якобы стоят на переходе, на другой стороне улицы, едут навстречу ей по эскалатору.
У Мамочки в голове играет музыка (в плохом настроении Шопен, в хорошем настроении Моцарт).
Татка считает себя нормальной – это главный признак болезни.
…Мы очень смеялись, но уже нужно было уходить.
– Вам пора, уже? Ну, был рад повидаться. Андрюша, у тебя сейчас много дел, последний класс, то-се… Не думай, что я вот тут это самое, грущу, у меня все нормально… ты приходи, когда сможешь.
Мой отец смотрит на меня так, что я понимаю: я приду к нему в следующую последнюю пятницу месяца, и в следующую, и так будет всю жизнь. Это будет занимать мое время… Ну и черт с ним, со временем. Вообще-то я его люблю, моего отца 2–4.
