– Почему коммерческие, почему?! Я пишу от души, я не виновата, что людям нравится, что у меня большие тиражи… Это у тебя три с половиной читателя, а у меня тысячи… Тридцать книг умножить на тиражи – будет… Что ты так смотришь?
– Послушай, ты и правда такая дура или прикидываешься?
– Сама дура.
Не верите, что вот такой разговор о литературе я услышал, когда пришел домой в первую пятницу после каникул?
Есть такая карточная игра «Веришь – не веришь». Там один игрок кладет стопку карт рубашками вверх и говорит, к примеру: «Три туза, веришь?» – а другой игрок кладет поверх стопки свои карты и говорит: «Еще четыре туза, веришь?» – но вы же знаете, что в колоде не может быть семь тузов, и отвечаете «не верю», – и тут он вам говорит: «Не веришь? А зря». И оказывается прав.
Не верите, что взрослые люди, писательницы, так разговаривают? А зря.
И о чем бы они ни говорили, разговоры были похожи на ссору, когда начинается холодно, становится все горячей, и вдруг обе теряют лицо и, как дети, кричат друг другу «а ты, ты сама!».
Мамочка называла ее Карл.
Карл сказала мне звать ее Карл, потому что это ее прозвище с юности, так ее зовут все. Карл звучит довольно грубо, ей подходит.
Мамочка с Карлом бесконечно пили чай, смеялись, разговаривали об умном (об опере, чем опера первой половины XIX века отличается от оперы второй половины XIX века) или совсем о глупом (о пижамах, какие лучше), ссорились (из-за оперы и пижам). Карл любит спорить, она глупо агрессивная, ей нужно доказать свою правоту. Неважно, речь идет об опере или о пижаме. Мамочка уступчивая и умная.
Иногда не понять, ссорятся они или играют в ссору.
– Сколько ты один свой роман пишешь, три месяца? А я три года, – насмешливо говорит Карл.
– Да, у меня тиражи и гонорары, – говорит Мамочка, – не надо завидовать.
– Это ты завидуешь, писатель Клара Горячева: у меня имя, премии, признание в литературной среде, а к тебе даже не относятся как к писателю…
Мамочка обижается и по-детски говорит:
– Ну, раз я тебе завидую, может, тогда не будем дружить?
Карл в ответ едко улыбается:
– Давай не будем! А зачем мне твоя дружба? Чтобы гулять с тобой в Таврическом саду? Слушать твои откровения, твое нытье? У меня для этого есть Чучело мужа!
Я совсем забыл про Чучело мужа.
Чучело мужа – это высокий седой человек с некрасивым благородным лицом. Чучело мужа говорит на нидерландском, французском и немецком, немного на английском. Но по-русски не говорит. Он просто сидит за столом и улыбается. Карл не хочет ему переводить, она говорит: «Ничего, ему и так смешно». Когда мне кажется, что он слишком уж долго молчит, я начинаю с ним разговаривать, но разговор у нас не особенно получается: я говорю на английском, а он отвечает на немецком.
