Идиотская манера не написать номер дома. Я буду бегать по Большой Морской, нервничать, звонить ей, она не с первого раза возьмет трубку, и из всего этого сложится впечатление, что я ее преследую.
Хамская манера не написать, зачем я ей. Как будто мне и знать не обязательно, я и так побегу, как дрессированный верблюд. Почему верблюд?..
Но, может быть, она просто забыла написать вопросительный знак? И номер дома? И волшебное слово?
Но чего ждать от человека, который не откликается на свое имя? И сегодня опять сказала: «Я горжусь тем, что я еврейка». Еще раз: Лизавета не еврейка.
Все-таки спросил у нее номер дома.
Я вот что думаю: может быть, Лизавета глупая? Татка умная, а Лизавета все время говорит «ну как бы да-а-а» и «ну как бы не-е-ет». Это меня бесит – в любом другом человеке меня это страшно бесит, но у Лизаветы получается так трогательно, будто она ежик с беззащитным животиком, колючий и нежный.
Какой смысл спрашивать Лизавету о чем-либо? Встречу ее в 7 вечера на Большой Морской.
Перед тем как уйти встречать Лизавету, быстро поговорил с Мамочкой о любви к грибам и людям.
Мамочка сказала, что любит бескорыстно только грибы. Все остальное она любит корыстно, от всех остальных ей что-то нужно взамен. И только грибы она любит за то, что они прекрасны. Ей не нужно их съесть или засолить, грибы – это чистое восхищение.
А вот корыстная любовь, считает Мамочка, существует в двух видах:
– когда жалеешь любимого
– и когда восхищаешься.
В первом случае хочешь, чтобы любимому было хорошо, жалеешь его. Во втором случае восхищаешься, ценишь, хочешь, чтобы тебе было хорошо. Первым видом любви любить больно, а вторым выгодно.
– А ты как любишь?
– Я? О-о, я… я всех по-разному. Своих мужей я любила вторым видом любви. Восхищалась. Ну, пока было чем.
– А кого ты любила первым видом?
– Муру и тебя.
Мамочка считает, человек любит, чтобы любимому было хорошо, только своих детей.
Тогда получается, что Татка мне ребенок, что ли? Я ее жалею.
Может быть, я не хочу секса с ней, потому что я ее жалею? Некого спросить.
В 18:45 Лизаветы не было, и в 19:00 Лизаветы не было, и в 19:15 Лизаветы не было. Я сказал себе, что подожду еще пять-десять минут, не больше двадцати, и все, ухожу.
В 19:45 я повернулся, чтобы уйти. Решил подождать еще немного.
Лизавета появилась в 19:53. Потерлась о мое плечо, как кошка, и сказала «мурр».
Совершенно непредсказуемая: когда вы ждете от нее вежливых извинений, она будет злиться, а когда вы уверены, что сейчас на вас злобно набросятся, она начнет ласково мурлыкать. В этом и есть ее очарование!
