– В пальто, – закончила Карл.
– Ага. У меня все хорошо. Вот только мама. Сил моих больше нет, не хочу быть хорошей дочерью, не хочу!
Такой смелой Клара была только в разговорах с Карлом.
Клара жаловалась Карлу: мама на нее кричит – от крика она теряется, папа ее критикует – критика ее ранит. Карл отвечала в том духе, что Клара, тонкая и нежная, относится к людям, которые не умеют защищаться от эмоциональных атак. Клара в ответ говорила, что Карлуша относится к людям, которые имеют высокую потребность в свободе и так хорошо охраняют свои границы, что им бывает трудно проявить чувства, поцеловать или обнять и что Карлуша не умеет защищаться от эмоциональных атак… И обе были довольны.
На самом деле нормально. Тебя раскладывают по полочкам, разглядывают, понимают, относят к определенному типу, и при этом ты нравишься.
Если все еще не вполне понятно, почему Клара была очарована Карлом, кроме возможности для Клары вырваться из детской рутины, то вот: они с Карлом разыгрывали многодневный детектив «убийство в подъезде», подкидывая друг другу улики в почтовые ящики. Разговаривали о Платоне и Аристотеле.
А кроме того, что Карл – невозможно круто – писатель, кроме ее взрослости, интеллекта, стремления, как говорила любимая Карлом Зинаида Гиппиус – «интересно говорить об интересном», было еще одно – покурить.
Карл курила, и Клара, как только перестала кормить Мурочку, немедленно тоже стала курить. Это прибавило генеральных смыслов в тайные и явные визиты к Карлу: покурить – это не просто заскочить по дороге, покурить – это заскочить по важному делу.
И еще одно, важное, чем Карл привлекала Клару: она умела сделать человека интересным самому себе. К примеру, она вовсе не считала незначащей мелочью Кларино еврейство, которое самой Кларе было в высшей степени безразлично. «Евреи единственная нация, которая мыслит без предрассудков, поэтому – Фрейд, Эйнштейн… Ты должна использовать свой способ мыслить по полной программе», – сказала Карл. Клара польщенно задумалась: каков же ее способ мыслить и как это использовать?
Ну, и еще одно (если все еще мало): с Карлом было весело.
Она могла заметить, что некий аргумент в текущей беседе уже приводили: «Ну вот, по деревне мы проходим в девяносто пятый раз, неужели ж нам, ребята, так никто… не даст?» Или на чей-то слишком сложный пассаж насмешливо сказать: «Ага, конечно, потому что для красы я сняла с себя трусы». Клара, в душе задохнувшаяся от смущения, поинтересовалась, откуда у нее обширная коллекция такой прелести, Карл хмыкнула: «Вот есть. Я писатель, у меня все есть, и мне все надо».
