Пролетел миг, и Николай понял, что машина замерла в кювете. Такое невероятное облегчение он испытал, словно сделалось невесомым тело. Коля едва осмотрелся – «бобик» ещё не возник, но уже ревел где-то неподалеку, – потерпевший спешно выпростался из автомобиля и скрылся в первом ряду сосёнок.
Дальше Колька побежал, отмахиваясь от назойливо царапающих когтей густого пролеска. Сразу стало тяжело дышать, появился гортанный сухой хрип. Нет, надо бросать курить, давно уже себя увещевал, да всё без толку! Вот ещё и «Космос» зачем-то прихватил на пробу, две пачки по семьдесят копеек каждая.
Преодолев метров сто, может быть, сто пятьдесят, и оказавшись на небольшой лужайке, Колька в первый раз оглянулся. И, о чёрт! – в ближайших сосенках мелькнула милицейская форма. Николай умостился на корточках поближе к земле, влажный аромат моха через ноздри намекнул о чём-то давнем из детства (которое где-то здесь, в этом времени). Тонкая пачка долларов – улов нынешнего визита – Коля вытащил её из-за пазухи и засунул под кору сухого валежника.
Едва успел он запомнить место валютного схрона, как ощутил затылком холодный тупой металл.
– Тарищ лейтенант, он здесь! Я его поймал! – гнусаво прокричал, паскуда, в нескольких сантиметрах над головой, аж в ухе зачесалось.
Цепкие потные клешни скрутили Колю сзади, с неожиданной силой поставили на ноги. Лейтенант появился из-за ближайшего дерева и степенно, с нагловатой улыбочкой, приблизился к Николаю.
«Ну вот и всё, доигрался!» – понуро подумал Коля, косясь на заветное местечко в коре валежника.
А ведь было у Любаши предчувствие какое-то, ещё с вечера. Сказала же, едва сели ужинать (несмотря на убогий белый стол с топорными ножками, смешной гарнитур да утробно гудящий холодильник «ЗИЛ» с протяжной серебристой рукоятью, Коле всегда так уютно было в Любкиной милой кухоньке с расшитыми полотенчиками и кружевными занавесками, да и вообще в ее хрущёвской квартирке), сказала же Любаша, так умильно прижав руку к сердцу:
– Ой, что-то мне не по себе, Коля, как будто за тебя боюсь, что ли, ровно что случится с тобою!
Точно в сериале каком про СССР, Коля даже растрогался, но виду не подал.
– С чего это вдруг, Люб? Выкинь из головы всякие глупости!
И потом, когда под одеялом лежали, на милой сердцу тахте-книжке, на простыне свежевыстиранной, когда едва отдышались после яростной несоветской любви… (И откуда только она позы-то выучила такие, поражался Коля?! Вроде ещё и в помине нет ни Эммануэль, ни Камасутры, ни видаков! Сама дошла, видно, ай молодец, Люба! Вот только с кем натренировалась, сколько их было до нас?..) Так вот, после акта раскрепощенной любви, когда только отпустило, Любаша опять начала:
