Торчать в четырех стенах стало невмоготу, я выбралась на балкон, наблюдая, как город погружается в белую снежную пелену. Горячий чай с вишней согревал озябшие ладони, но и он не мог избавить от внутреннего холода. У меня мерзла душа.
Я отправила смс Диме, что он может забирать свои вещи, и снова отключила телефон. Трусливое поведение, но и на это было оправдание. По крайней мере, сегодня.
В двенадцать часов ночи я подошла к зеркалу, еще не зная, о чем говорить с Радой. В одном я была уверена точно: меняться больше нельзя, о чем и сказала ей снова.
— Это совпадение, малышка, — мягко ответила она. — Не надо бояться.
— К чему этот разговор, родная? Я больше просто не решусь.
— А тебе и не нужно.
В таком духе мы проговорили почти час, споря по каждой мелочи, чего давно уже не было. Однако разговор закончился на дружелюбной ноте, хотя от усталости меня так клонило сон, что подробности напрочь стерлись из памяти.
Видимо, я так и заснула в коридоре, возле зеркала. Потянувшись, с удивлением обнаружила, что лежу на полу, и, несмотря на мягкий ковер с высоким ворсом, тело болело от неудобной позы. Кое-как поднявшись, я пошла умываться и вдруг замерла посреди коридора: вещей Симакова не было. Когда он успел забрать их? Ключи от квартиры у него имелись, но зная его хоть немного, я с трудом представляла, что он удержится минимум от пары резких слов на прощание, а максимум — от некрасивой сцены.
Что ж, все было к лучшему. Именно этого я сейчас и хотела: одиночества и тишины.
Зайдя на кухню, я широко зевнула, включая чайник и щелкая пультом телевизора. Вместо привычного музыкального вещали новости, и я рассеяно начала листать каналы, пытаясь отыскать какой-нибудь неназойливый фон.
Чайник щелкнул; я налила заварки, кипятка и взобралась с ногами на стул, смотря невидящим взглядом в телевизор. Сделала глоток… и выплюнула обратно.
— Жасмин? — удивлению не было пределов, я терпеть не могла зеленый чай. Димка, что ли, вчера тут хозяйствовал? И ходил мимо, видя, как я на полу приютилась, точно сирота.
Распахнув кухонный шкафчик, обнаружила там несколько упаковок незнакомого чая. Открыла холодильник, сняла со сковородки крышку: вместо рыбы — мясо.
— Нет, нет, только не это, — я заглядывала во все углы, открывала шкафы, отказываясь верить в очевидное.
Грязно выругавшись, я подбежала к зеркалу и рявкнула:
— Рада, твою мать! — но тишина была ответом. Я тяжело дышала, и с ненавистью смотря на собственное лицо, на черные волосы, уложенные кудрями, на красный лак, на ажурное колкое белье под вырезом халата.
