Из комнаты не последовало ответа.
— Нужно зажечь лампу, — сказала тогда Кви Нё и вошла внутрь помещения. Чхампан Чхве Чи Су сидел за низким столиком, уткнувшись в раскрытую книгу. Сумеречный вечерний свет, напоминающий цвет выцветшей бумаги ханди[4], проникал в комнату. Действительно ли господин читал в полумраке? Луч света тусклой золотой полоской заскользил по переносице Чхве Чи Су. Сбоку резкий профиль его носа как нельзя лучше передавал состояние душевной тревоги, словно человек был опечален несовершенством мира. Оттого и вся комната была наполнена флюидами тревоги и беспокойства. Казалось, что мужчина в следующую минуту вскочит с места и закричит, выпучив глаза. Но он только произнес:
— Приготовь постель.
— Хорошо, — отозвалась горничная. Хозяин даже не взглянул на нее, он выглядел утомленным событиями, связанными с сегодняшним праздником.
Расстелив постель на теплом ондоле[5], Кви Нё вновь спросила янбана, не будет ли тот ужинать, но не услышав ответа, удалилась. Она прошла мимо столовой и прихожей, вошла в прилегающую комнатку, достала из-под кофточки на груди крохотное зеркальце, стала изучать себя, пригладила волосы, поморгала большими черными глазами и вернула зеркальце на место.
Тусклый свет проникал сквозь бумагу раздвижной двери, выходящей на задний двор и окруженный живой изгородью из трехлистного понцируса. Неподалеку зеленела бамбуковая роща, у края ее стоял дом, крытый черепицей, в нем жил управляющий Ким Пхан Суль с женой, они оба служили у Чхве Чи Су.
Горничная вышла, и только собралась было сунуть ноги в соломенные сандалии, как ее внимание привлек человек за изгородью. То был батрак Ку Чхон, шедший в задумчивости. Женщина проводила его глазами и хитро улыбнулась. Надев обувь и приподняв подол юбки, она направилась к хозяйственным пристройкам.
Деревня погружалась в сумерки.
Небрежно одетая миссис Ким суетилась на кухне. В огород, где росли редька и китайская капуста, пробрались куры. Им в это время пора было уже удалиться в сарай, но куры всё что-то выискивали, разгребая землю лапками. А Ку Чхон, глядя себе под ноги, неспешно поднялся на холм к беседке с изогнутой кровлей крыши, там уселся на верхние ступеньки, положил руку на балюстраду. Намеревался ли он ждать восхода луны? В деревне окна домов пока еще были темны, только одна зажженная шестиугольная лампа, висящая на колонне террасы господина Чхве, излучала матовый свет.
Скоро взойдет луна. Она осенит своим светом окрестности, пруд с плавающими листьями ряски и кувшинки, соломенные крыши хибар, на которых лежат тыквы-горлянки, тропинку в сосновом лесу, очень похожую на узенький пробор в волосах женщин. Всё окружающее уподобится целомудренной небесной деве, призванной для ласки, но она, не обретшая земное тепло, бесплодна. Луна — одинокая странница потустороннего мира, блуждающая по темной Реке Времени.
