Не спустила лишь потому, что в тот момент из кабинета показался папа и взял на себя все хлопоты по выставлению наглеца из дома.
— Желаю тебе, дорогая Лоиз, встретить такого же милого шевалье, — не сдержавшись, огрызнулась я.
— Какая же ты всё-таки эгоистка, Ксандра! — взвизгнула Соланж.
— Ещё какая! — воинственно поддержала сестру Лоиз и негодующе тряхнула рыжими кудряшками, обрамлявшими её узкое, сейчас искривлённое в гримасе обиды личико. — Маржери на твоём месте не стала бы воротить нос, а радовалась бы вниманию месье Бошана. А ты думаешь только о себе! Ну точно эгоистка! — захлёбывалась возмущениями младшенькая.
В воздухе ощутимо запахло бурей. Оставаясь верным самому себе, его милость спешно поднялся. Пробормотав что-то невразумительное о срочных делах, о которых он запамятовал и о которых вдруг так удачно вспомнил, поспешил ретироваться. Однако не успел сделать и нескольких шагов, как с улицы послышалась дробь лошадиных копыт, стучащих по насыпной дорожке, ведущей к особняку.
— Кто бы это мог быть? — вскинулась Лоиз.
— Так поздно, — подхватила Соланж, и обе рванули к окну, опередив баронессу лишь на долю секунды.
Переглянувшись, мы с отцом отправились встречать нежданного гостя. Выйдя на крыльцо, я поплотнее закуталась в шаль, почувствовав, как мурашки побежали по коже. То ли от холода, то ли от вдруг охватившего волнения: всадник, стремительно приближавшийся к нам на вороном скакуне, вёз с собой перемены.
— Надеюсь, хорошие, — чуть слышно прошептала я, глядя на вырисовывающуюся в сумерках фигуру в тёмном плаще, который развевал холодный весенний ветер.
Спешившись, мужчина коротко поприветствовал нас и изобразил быстрый поклон. После чего извлёк из кожаной сумы, притороченной к седлу, листок писчей бумаги и протянул его барону. Заметила, как папа напрягся, принимая от гонца послание, скреплённое печатью и украшенное по углам вычурными вензелями. В сумерках инициалы было не рассмотреть.
Пальцы барона предательски дрогнули, и он поспешил прижать листок к груди. Вежливо поблагодарил посланника, а тот, снова поклонившись, запрыгнул в седло и был таков.
— Если это от сборщика налогов… — голос отца дрожал не меньше, чем его рука пару мгновений назад.
— Тогда бы месье Флабер приехал сам лично, — мягко коснулась родительского плеча и ободряюще улыбнулась. — Пойдём. Пока кое-кто не умер от любопытства.
Его милость чуть слышно хмыкнул, заметив прилипшие к окну любознательные мордашки близняшек и изнывающую от нетерпения баронессу. Степенно прошёл в дом, всё так же не спеша пересёк гостиную, явно испытывая на прочность нервы супруги. Опустившись в глубокое кресло с истёртой до дыр обивкой — кажется, некогда это был глазет — папа надломил печать и, поднеся листок к неровному пламени, пышущему из недр очага, принялся читать. Как назло, про себя.
