, мог часами говорить об исторической борьбе за Афганистан между Британией и царской Россией, четко представлял, чем отличаются сталактиты от сталагмитов, и всегда мог сказать, чему равно расстояние от Земли до Солнца: «ровно в пятьсот тысяч раз больше, чем от Кабула до Газни». Но если Лейле надо было открыть банку с вареньем, приходилось, к стыду своему, обращаться к маме. Самая простая работа по хозяйству повергала Баби в оторопь. Двери вечно были не смазаны и скрипели, крыша протекала, в кухонных шкафчиках заводилась плесень. Мама говорила, что всю мужскую работу по дому всегда добросовестно исполнял Ахмад, пока не отправился вместе с Ноором воевать с Советами.
– Но если надо срочно прочесть какую-нибудь книгу, лучше Хакима никого не найдешь.
И все равно Лейле казалось, что в свое время, задолго до того, как Ахмад с Ноором ушли на войну, – до того, как Баби отпустил их на войну, – мама тоже была очарована начитанностью и книжностью отца, а его забывчивость и неприспособленность к жизни только кружили ей голову.
– Который там день сегодня пошел? – со смущенной улыбкой спросил ее отец. – Пятый или шестой?
– А мне-то что? Я счет дням не веду, – соврала Лейла.
Как она любила отца за то, что помнит! Мама ведать не ведала, что Тарик уехал.
– Оглянуться не успеешь, как фонарик в ночи замигает. (Баби говорил про их любимую игру – подавать друг другу сигналы фонариком в темноте, без которой они и дня прожить не могли.) Баби пощупал дыру в сетке. – Зашью, как только будет время. А сейчас нам пора. – И крикнул через плечо: – Мы ушли, Фариба! Я отвезу Лейлу в школу. Не забудь забрать ее!
Залезая на багажник отцовского велосипеда, Лейла увидела, что на улице, напротив дома, где живет сапожник Рашид со своей нелюдимой женой, стоит машина синего цвета с белой полосой через капот, крышу и багажник. «Мерседес-бенц» – редкий гость в их краях. В машине сидело двое: один за рулем, второй на заднем сиденье.
– Это еще кто? – спросила она.
– Не наше дело, – ответил Баби. – Пошевеливайся, а то опоздаем!
Лейле припомнилась еще одна домашняя перепалка, когда мама бросала Баби в лицо: «Уж это-то твое дело, а, двоюродный братец? Или тебя ничего не касается? Собственных сыновей отпустил на войну. Как я тебя умоляла! Но для тебя существуют только твои проклятые книги. Родным детям дозволил уйти из дома, будто безродным харами».
Баби нажал на педали и покатил по улице. Лейла сидела на багажнике, обхватив отца сзади руками. Когда они проезжали мимо синего «мерседеса», Лейла с любопытством взглянула на мужчину на заднем сиденье: худой, седой, в коричневом костюме, из нагрудного кармана торчит уголком белый носовой платок… А у машины – гератские номера. Вот и все, что Лейла успела заметить.
