Я хохотнул.
- А если он оживет, док? - спросил я. - Об этом вы подумали? Вы подумали, что значит для бедного Джимбера проснуться за пятьдесят тысяч лет от всех своих друзей? И что он может сделать с нами?
Вообразить это было забавно, и я захохотал.
- Интересно, что за люди жили в каменном веке? - продолжал я. Мы дали ему медвежье имя, и он внешне его оправдывает. Он выглядит парнем, у которого свои понятия насчет чужаков, что будят людей, не будучи с ними знакомыми - людей, мирно проспавших пятьдесят тысяч лет. Представляешь, что он натворит?
Стэйд пожал плечами. В его глазах загорелся дьявольский огонь.
- Ты что, и вправду уверен, что он оживет, Пат? - прошептал он.
- Ты доктор - тебе и знать.
Он кивнул.
- Теоретически может. Это возможно...
Все прочее я помню довольно смутно. Сначала Стэйд сделал Большому Джиму переливание крови. Донором был я. Потом он сделал ему инъекцию адреналина. Склонившись над обмякшим телом, доктор время от времени взглядывал на меня. В его глазах полыхало пламя. Внезапно он дернулся к своему пациенту, и я услышал его сдавленный вскрик.
Джимбер-Джо открыл рот и зевнул!
Словно все великаны мира дали мне затрещину. Дыхание остановилось, и минуту я ничего не видел. Никогда в жизни я не чувствовал такого груза ответственности. Почему, черт возьми, он не умер пятьдесят тысяч лет назад? Теперь, когда он стал подавать признаки жизни, мы должны были продолжать. Не кончить начатое было бы убийством, и я помню, что смутно подумал: "Нехорошо убивать человека, родившегося так давно...".
Стэйд ввел ему полторы унции вытяжки передней доли гипофиза. Большой Джим сморщился и засучил пальцами. Он определенно оживал, и это меня испугало. Я чуть не зарыдал. Мы словно бы вмешались в дела, вершить которые положено лишь Богу.
Стэйд. набрал в шприц вытяжку задней доли гипофиза и вкатил ее нашему открытию. В следующую секунду не произошло ничего. Затем человек из каменного века повернулся и попробовал сесть. Стэйд рявкнул на него, и я ощутил, что все больше слабею.
Словно в полусне, я видел, как Стэйд мягко укладывает его обратно, и что-то успокаивающе говорит. Затем он вколол ему порцию половых гормонов и ликующе повел плечами. Он подошел ко мне, со сверкающими глазами, и с этой минуты я уже ничего не помню.
Было темно, когда я пришел в себя. У меня жестоко болела голова, рука ныла, как обожженная, но в общем, я был в порядке. Приступы лихорадки у меня имели свойство исчезать быстро и бесследно. Стэйд сидел у стола в расстегнутом жилете, с бутылкой у локтя.
