«Отметился» в этом деле и Аристотель, резонно указывающий на то, что весьма пожилые люди уже бесполезны на высоких административных должностях, ибо «не так много осталось от хваткого ума, который помогал им в молодости, и от способностей, которые служили интеллекту и называются суждением, воображением, силой рассуждения и памятью. Они видят, что их разум постепенно притупляется, и понимают, что они едва могут уже выполнить свою функцию». При этом его авторитет и вполне объяснимое невежество (ведь он не был врачом), заключающееся в уверенности, что центр интеллекта — это сердце, а мозг всего лишь — некая охлаждающая его железа, долго мешало врачам того времени выйти на верный путь и к верному пониманию.
Однако, вернемся к нашей пациентке Августа Детер, которая долгое время оставалась без фамилии и проходила по многим медицинским документам как Августа Д. Она наблюдалась у Алоиса Альцгеймера 11 лет, и все время симптомы продолжали прогрессировать. Доходило вплоть до появления галлюцинаций и крайней агрессивности, во время которой женщина не узнавала мужа и могла устраивать драки как с ним, так и с подходящим на помощь персоналом.
Сохранились и заметки, найденные в 1996 году, в которых доктор фиксировал свои беседы с Августой. Вот некоторые примеры (записи 26 и 29 ноября 1901 года):
— Какой год сейчас?
— 1800.
— Вы больны?
— Второй месяц.
— Какой сейчас месяц года?
— 11-й.
— Как он называется.
— Последний, если не последний.
— Какой именно?
— Я не знаю.
— Какого цвета снег?
— Белый.
— Сколько пальцев на руке?
— Пять.
— Сколько у вас ног?
— Две.
— Как вас зовут?
— Августа.
— А фамилия?
— Августа.
— Как зовут вашего мужа?
— (замялась, потом ответила) Августа.
— Что вы едите?
— Шпинат (ест мясо на самом деле).
— Напишите «5».
— Пишет «женщина».
— Напишите «8».
— Пишет «Августа».
Альцгеймер заключил, что болезнь «убила» сначала чувство времени и места. Августа едва могла вспомнить подробности своей жизни и часто давала ответы, которые не имели ничего общего с вопросом и были бессвязными. Ее настроение быстро колебалось между тревогой, недоверием, эскапизмом и «нытьем». Врачи не могли позволить ей бродить по палатам, потому что она могла «приставать» к другим больным, которые в ответ бы нападали на нее.
В последующие недели он продолжал задавать ей вопросы и записывать свои ответы. Она часто отвечала:
«О, Боже!» и «вроде бы я потеряла себя». Казалось, она осознает свою беспомощность. В ходе изучения пациентки Алоис Альцгеймер назвал ее случай «болезнью забвения».
