— Да ты ядовитой травы объелась, что ли? — вытаращил округлившиеся серые глазки ошалевший от неожиданного наскока Иуйа. — Да я эту девчонку спросил только о стаде, и всё. Вон Джабу может подтвердить.
— О, да, госпожа, — картинно кланяясь, кивнул нубиец. — Только о стаде и больше ни о чём! Мы даже отошли подальше в сторону, когда она своей голой попой к нам повернулась, чтобы, не дай бог, проклятый Сетх не ввёл нас в грех! — Джабу не удержался и громко хихикнул.
— Он ещё позволяет себе здесь такую наглость! Смеётся он, видите ли, развратный бабуин! Надсмехаешься над своей благодетельницей? — возмутилась Туйа. — О твоих похождениях мне все уши прожужжали соседки. Поимел уже половину баб и девок не только нашего городка, но и всего уезда, скоро до Абидоса доберёшься, поганец ты этакий. Теперь решил сбить с пути истинного своего хозяина, и это когда он уже еле ноги таскает на старости лет!
Женщина развернулась и ловко врезала по чёрному уху, в мочке которого болталась массивная медная серьга. Джабу ойкнул и кинулся за пальму.
— Кто это еле ноги таскает? — вдруг возмутился Иуйа, вскакивая со своей мягкой подушки. — Да я ещё о-го-го! Конечно, с половиной уезда мне не совладать, годы не те, но уж с нашим-то городишком я управлюсь!
— Так, значит, ты, старый кобель, признаешься своей законной жене в развратном поведении и в не менее преступном намерении? — уставилась круглыми от удивления глазами на взбрыкнувшего вдруг муженька опешившая Туйа.
— Да я не это хотел сказать, — начал юлить испугавшийся своего порыва муж, но было поздно.
Разъярённая женщина отвесила звонкую оплеуху стоявшему перед ней супругу. Тот полетел, размахивая руками, через весь двор, благо тот был невелик, и исчез в проёме двери, ведущей во внутренние покои. Из дома донёсся металлический грохот: видно, жрец упал на стоящие там медные тазы.
— Мама, да ты так всех наших мужчин перебьёшь. С кем мы тогда останемся? — улыбаясь, проговорила Тии, выглядывая из-за пальмы. За её узкой спиной пытался спрятаться огромный Джабу.
— А ничего, мы и без мужиков проживём, — решительно ответила матрона, поправляя съехавший набок парик и переводя дух. Но вдруг она хихикнула, а потом, не выдержав, захохотала.
— Да что с тобой, мама? — удивлённо воззрилась на неё дочка.
— Ой, я сейчас упаду и умру со смеху! — кричала Туйа, вся сотрясаясь, как огромная форма с желе, которым она заливала на кухне ломти нильской щуки. — Как он, мой коротышка, сказал, что с городком-то уж нашим и подавно справится! Вот умора, прямо разбушевался, как бог Мин!
