— Как это не совсем?
— Дело в том, Тии, — начал негромко визирь, — что для такой огромной империи, в которую превратилось наше царство при последних властителях, необходим какой-то объединяющий всех, и не только египтян, высший символ. Мой приёмный отец считает, что им мог бы стать Атон, символизирующий животворящую силу солнца. Этот символ прост и всем понятен. Наши местные боги, к сожалению, очень малопонятны бывшим чужеземцам, ставшим подданными Египта.
— И ты тоже разделяешь мнение моего сыночка, что надо запретить молиться всем богам кроме Атона?
— Ни в коем случае! Да и отец мой так не считает. Атон — покровитель фараона как властителя огромной империи, и только. Нельзя его никому насильно навязывать, а тем более египтянам, чтящим своих местных богов чуть ли не в каждой деревне.
— Так почему же вы не объяснили всё как следует моему сыну?
— Он ничего слышать не хочет. Ты же знаешь его характер: Хеви-младшенький не может без крайностей.
— Что мне-то делать?! — громко воскликнула царица. — Хеви скоро будет не просто наследник. Всё идёт к тому, что его объявят соправителем моего кутилы-муженька. Хороши же будут у нас в стране правители: один — бесшабашный пьяница, а другой — сочинитель гимнов солнцу, полный диких еретических идей.
— Не переживай и не кричи на весь зал, — одёрнул её Эйе. — Твой сынок ещё мальчишка. Подсунем ему очередную смазливую красотку, устроим пир на весь мир, охоту какую-нибудь придумаем. И забудет твой тощий прыщавый отпрыск о всяких гимнах.
— Плохо ты его знаешь. Если мой Хеви возьмёт себе чего-нибудь в голову, то это из него уже не выбьешь...
А царевич тем временем удалился в просторную беседку на берегу пруда, увитую виноградом. Здесь он стал ходить вперед-назад, выкрикивая отдельные фразы:
— Ты установил ход всего вокруг... Нет! Лучше так: ты установил ход времени...
Хеви махнул худой рукой с уродливо удлинёнными пальцами{70}. Яркие лучи солнца, пробивающиеся сквозь виноградную листву, играли ослепительными зайчиками на его алой тунике. Многочисленные золотые и серебряные браслеты весело позвякивали на руках и ногах.
— Ты установил ход времени, — продолжил диктовать царевич, расхаживая по беседке и сосредоточенно глядя вверх, — чтобы вновь и вновь появлялось всё живое на земле. Записал? — спросил он писца.
— Всё записал, ваше высочество, что вы изволили мудро высказать, — угодливо поклонился писарь. — Как прекрасно всё, что извергают ваши уста.
