Через полчаса умытый и побритый фараон смог, чуть покачиваясь, выйти вместе с женой из дворца и сесть в свой паланкин. Царственные супруги, окружённые сотнями слуг и лесом опахал из страусовых перьев, под звуки труб, флейт и тамбуринов в позолоченных деревянных креслах торжественно поплыли над толпой придворных в сторону набережной, где застыла на медленно струящейся воде рядом с пристанью царская барка. На восточном берегу в храме Опет, посвящённом великому богу Амону[14], уже давно изнывали в томительном ожидании жрецы, лучшее столичное общество и многочисленное фиванское простонародье. Многие втихаря проклинали запаздывающего старого пьяницу — фараона, ведь жариться на дневном солнце — удовольствие не из приятных. Но это не помешало народу вполне искренне громко приветствовать своего повелителя, как только он появился во главе длинной процессии, и верноподданно бухнуться на колени или даже распластаться на животах, истово погружая лица в горячую чёрную пыль.
Центром праздника, куда спешила царственная чета, по привычке продолжая переругиваться, был храм в Опете на севере Фив. У фасада, где возвышались гигантские башни-пилоны, царило оживление. Как всегда, к открытию самого любимого народного праздника, который будет продолжаться целый месяц, сюда собрался почти весь город. В нарядной толпе, ожидавшей прибытия своего властителя и одновременно живого бога, сына самого Амона, ходили взад и вперёд сотни торговцев. Они громко нахваливали разнообразные товары, предлагая арбузы, гранаты, жареную дичь, хлеб, свежее пиво. Многие фиванцы уже принялись за возлияния и закуски, не дожидаясь церемонии торжественного начала праздника.
Но вот раздались мощный вой труб и дробь тамбуринов, наконец-то возглашавших о прибытии фараона. Жрецы в белоснежных льняных одеяниях и наброшенных на спины леопардовых шкурах, столпившиеся у входа в храм, засуетились. Высокие ворота из кедрового дерева, привезённого из далёкой Финикии, украшенные бронзовыми позолоченными накладками, медленно отворились, и показалась живописная процессия. Впереди шествовали музыканты. Они неистово дули в трубы и флейты, били в литавры и барабаны, обтянутые буйволиной кожей. За ними многочисленные носильщики в белых длинных льняных юбках несли на могучих плечах переносные ладьи главных фиванских богов. Первой покачивалась ладья бога Амона с позолоченными бараньими головами на носу и корме. Затем следовала ладья его супруги — богини Мут
