Процессия медленно двигалась к рынку. Вскоре папский крест был установлен и мэр произнес приветственную речь, воспевая «доблести» монаха. Народ, желая стать поближе и все услышать, нажимал на солдат. Тетцель подал трубачам знак, и они затрубили, возвещая о приходе монаха, как будто никто в городе об этом не знал. Другим знаком он заставил замолчать стоящих рядом барабанщиков. Затем он обратился к толпе.
Это была неприятная проповедь о мучениях, постигающих людей в чистилище. Слушатели вздрагивали и поеживались, дети прятали свои лица в передниках матерей. Почувствовав, что слушатели доведены до предела и не вынесут больше ни слова, монах спросил:
— Сколько бы вы заплатили, чтобы избежать этих пыток и мучений и попасть прямо на небеса?
Затем он задал еще один вопрос:
— А сколько бы вы заплатили, чтобы вывести из чистилища и отправить на небеса своих родных?
В этот момент слушавшие его люди почувствовали, что готовы отдать почти все свои сбережения, лишь бы избежать грядущего наказания, и, схватившись за свои кожаные кошельки, привязанные к поясам, натиснули на передние ряды. Но оказалось, что прорваться к монаху не так легко.
— Его святейшество папа обещает прощение тем, кто купит индульгенции. Об этом написано в его послании. — Тетцель указал на свиток пергамента на подушечке.
Затем он подозвал одного из монахов, бывших с ним:
— Вот копии папского послания о прощении!
Помощник поднял над головой целую пачку листов бумаги.
— За них нужно заплатить много денег, но они стоят того. Кто хочет купить прощение своих грехов?
К нему потянулись грязные, натруженные руки, сжимающие монеты, но он поднятой рукой отвел их в сторону.
— Королям, королевам и епископам это будет стоить 25 золотых флоринов!
В толпе послышались возгласы изумления.
— Купцы должны заплатить всего лишь три флорина. А вам, беднота, потребуется один единственный золотой флорин!
За один золотой флорин крестьяне вынуждены были очень долго и тяжко работать, но их заранее известили о приходе монаха, и они принесли с собой все сбережения. Заблестели золотые монеты. Деньги посыпались в протянутые руки Тетцеля, покатились по каменным плитам рыночной площади. Люди, стоящие сзади, взволнованно начали пробираться к монаху, боясь, что пока до них дойдет очередь, все «индульгенции» будут распроданы. Но они переживали напрасно. Посланий хватило бы не только всем жителям Виттенберга, но и близлежащему городу, куда Тетцель направлялся далее.
