— А что у нас есть?
— Водки у нас нет, вот что, — сказал вдруг Андрей. Я взглянула на него. Он тоже смотрел на меня, и как-то по-новому.
— Ну, Сиверков, я от тебя не ожидал! Водки захотел! Эка… — по Валериному скуластому лицу промелькнула тень, узковатые рыжие глаза потемнели и еще сузились. — А на что пить будем?
— Я куплю.
Дверь хлопнула. Валера еще прочнее утвердился в кресле, закурил, взял в руки пепельницу. Не отводя от нее глаз, снова поставил на стол и стал молча постукивать моей любимой бабушкиной “попельничкой” по столешнице. Так прошло несколько минут. Я решила, что ни за что не заговорю первой — пристально смотрела на белый лист со словами “Группа русских ученых” и злилась — вспоминала, как мне было обидно накануне, когда садист(так я стала называть его про себя со вчерашнего дня) нарочно завлек Андрея бультерьером. Молчание казалось странным и становилось все более напряженным.
— Ты, Анна, это… Водки ему много не давай, — проворчал, наконец, Валера, по-прежнему глядя на пепельницу. — Мне он сегодня на дрессировке понадобится.
— Неужели? — еле выдохнула я, даже не пытаясь сдержать негодование. — Ты, оказывается, и по ночам кого-то дрессируешь? Кого, интересно? Жену?
— Жена у меня сама кого хочешь отдрессирует.
— Тогда зачем тебе так поздно Андрей понадобился? — не сдержалась я, выдавая себя полностью, но уже об этом не заботясь.
— А-а, думаешь, он тебе здесь больше пригодится? — не упустил своего гений гуманной дрессировки. — Понятно, понятно… Ну, смотри, дело твое, хозяин — барин. Только я его все равно заберу. Так что и не мечтай. — Валера расслабился, поднял голову, даже усмехнулся — кажется, снова почувствовал свою силу, вернувшись к привычной работе — управлять поведением, на этот раз моим.
Тут вернулся Андрей. Он был радостно оживлен, о чем можно было судить по восклицаниям типа: “А вот и мы!”, “Мороз-то какой!”, “Ну, сочинители, наливай!”, “Киси-мурыси!” и другим бессвязным фразам вроде тех, которые можно услышать, когда в компании появляется новый гость. Однако за столом Валера умело и быстро переключил его внимание с водки (и, конечно, с меня) — на дела. Текст объявления был вымучен полностью уже за первыми двумя рюмками, после чего Валера сразу же ввел новый для Андрея стимул (на человеческом языке — соблазн) — возможность пронаблюдать, как нужно корректировать поведение “неправильно социализированного” (говоря по-человечески, — злобного и опасного) пса:
