— Эсерам и меньшевикам в партийную кассу местные лабазники тысячи жертвуют, а мы вот работаем на собственные копейки.
Из сада в фойе через открытое окно ворвалась веселая музыка. Усов прислушался, вздохнул.
— Девочки знакомые со шпагатки. Одни там… Всех ребят с фабрики вчера на фронт отправили. На шпагатке у нас крепкая ячейка сочувствующих. А девчата!.. Ну просто замечательные! Хочешь, познакомлю?
— Спасибо, тороплюсь.
— Ты там этим не пренебрегай. Вечеринки, игрища используй.
— Можешь быть спокоен. На этом направлении фронта прорыва не будет.
— То-то ж, а то у нас некоторые товарищи засушивают агитацию словесностью. Учителей эсеры прибрали к рукам, есть и корниловцы. Это тоже учти! — Усов вдруг широко открыл глаза: — Откуда у тебя перстень с головой черта?
Северьянов покраснел до ушей. И встал. Усов не спускал глаз с перстня.
— С убитого немца снял?
— Нет. Немочка девушка подарила.
— Ты этот чертов перстень сними. Еще раз предупреждаю — на почте везде кадеты окопались. Писать нам бесполезно: из деревни в наш адрес ничего не доходит. Да, еще вот что: там, в Корытне, во главе эсеров друг Салынского, помещик Качурин. Организация у них Сильная, но сам Качурин ограниченный человек. Сидит, как лягушка в грязной луже, и думает, что под его лопухом весь мир. — Усов наморщил лоб, припоминая, все ли он поведал товарищу, который отправляется на фронт, и, решив, что все, быстро взял его за руку: — Ну, друг, бывай здоров. По твоим цыганским глазам вижу — спешишь к зазнобушке.
Северьянов несколько раз встряхнул руку товарища. «Черт возьми, — говорил он себе, — неужто по моей роже видно, что я думал сейчас об этой кареглазой?» Он чувствовал, что Гаевская непременно находится сейчас в железнодорожном садике. А ему очень хотелось встретить ее. Спрятав газеты и листовки за пазуху, он с ощущением какой-то приятной лихорадки во всем теле вошел в ворота садика, В говорливой толпе возле стены высоких лип Северьянов вдруг услышал впереди:
— И безрогую корову, Сима, дразнить не следует.
— Нил, эта пословица для трусов.
— А по-моему, она учит и храбрых благоразумию. Силы свои всегда, а сейчас в особенности, надо беречь и употреблять с расчетом.
— Расчет! — брезгливо возразила Гаевская. — Как это скучно!
Совсем рядом шел более возбужденный разговор.
— Сколько бы собака ни лаяла, — говорил отрывисто и желчно поручик Орлов, — гора от этого не рухнет.
— Противоречите сами себе, господин поручик, — возразила решительно Даша. — Вы только что говорили, что большевики митингами разлагают армию, а ведь вы их агитацию считаете собачьим лаем.
