— К сожаленью, он не затворник, — сказал брат Ансельм. — Его слушают, его пустые мысли повторяют, этот простачок брат Тегван усердно пишет целыми днями в библиотеке. Что он пишет, может быть, копирует труды Эригены?
— Брат Тегван не так прост, как кажется на первый взгляд, — сказал брат Улферт. — Он похвалился мне, что мечтает написать хронику англо-саксонских королей.
— Этого только не хватало, — сказал брат Ансельм. — Чтобы имя Эригены осталось в веках. Я знаю, ты не зря назначен к нам, дорогой брат, донеси, куда следует, что ересь буйным цветом цветёт в тихом английском болоте.
— И всё, — разочарованно произнёс я. — Желание очернить никак нельзя назвать благонравным, но при чём здесь убийство?
— Я не знаю, — хмуро сказал брат Тегван. — Я знаю лишь, что когда уходил в Гластонбери, Иоанн Скотт был здоров и спокоен духом, а когда вернулся, он был мёртв.
— Скажи, пожалуйста, ты рассказал аббату о подслушанном разговоре?
— Нет, я побоялся, что он отругает меня. Он и сам хорошо понимал, в каком окружении пребывает. И жаловаться епископу ему формально было не на что. И бежать некуда.
— Ладно, спорить не буду, — сказал я. — Пойдём в аббатство, нас, наверняка, уже заметили, решат, что замышляем что-то недоброе. У вас, как я понимаю, это принято.
Ворота открыл высокий худой монах с многочисленными следами оспы на лице.
— Рад видеть визитатора Его Высокопреосвященства, — нарочито громко сказал он, как бы отвечая на вопросы собратьев о тех двух людях, что больше часа сидели на холме перед аббатством. «Не скрывает, что готовились», — подумал я.
— Ансельм, келарь монастырский. С возвращением в родную обитель, брат Тегван, — он небрежно кивнул в его сторону. — Дорога была спокойной?
— Бог миловал, — сказал я. — Происшествий не было.
— Слава Вседержителю. Вы вовремя пришли, как раз к обеденной трапезе. Вкусим, а после, полагаю, почтенному визитатору хотелось бы отдохнуть после долгой дороги. Мы подготовили гостевую келью, — лицо брата Ансельма излучало полную уверенность в себе. — Темнеет уже рано.
— Не буду нарушать ваш распорядок, — сказал я. — Ты прав, брат Ансельм, утро вечера мудренее.
Отобедав варёными пастернаками и «Karpie»[26], я с наслаждением закрылся в назначенной мне келье.
Признаться, за время пути из Оксфорда я устал от общества брата Тегвана. Как хорошо известно Его Высокопреосвященству, я не раз выполнял щекотливые поручения епископской кафедры и поэтому глаз на людские пороки у меня намётанный. Брат Тегван, вне всякого сомнения, человек нервный, мнительный, не способный обуздывать собственные фантазии, возможно, из-за того, что больше общается с книгами, нежели с людьми.
