— Добрая Акотолп, я знаю, что подобные вопросы неотразимо привлекают тебя как иилане' науки. Но для меня они отвратительны и скучны. Ограничивай дальнейшее изложение описанием достигнутого.
— Все готово, эйстаа, — сказала Вейнте', отворяя дверь и указывая на солнечный свет. — Как только Акотолп и Укхереб доложили о своих успехах, я сразу же послала за тобой. Пока ты путешествовала сюда, мы вырастили не одно поколение ящериц — они здесь, в вольере, я покажу тебе. Все готово и ждет лишь твоей команды.
— Прекрасно. Тогда я скажу свое слово. Пусть избавится Алпеасак от паразитов и отстроится заново. Чтобы Икхалменетс ушел в Алпеасак прежде, чем холодные ветры придут в Икхалменетс. Начинайте!
— Начинаем, эйстаа, — отозвалась Вейнте'.
«Начинаем, но окончим не здесь, — добавила она про себя, не шевелясь, чтобы никто не мог прочесть ее мыслей. — Город будет очищен, он вновь станет городом иилане'. А когда это свершится, я попрошу кое-что для себя. Я попрошу у эйстаа разрешения воспользоваться этими ящерицами, чтобы очистить всю землю от устузоу. Я найду их… я погублю их. И устузоу Керрику придет конец».
Саагакель раздувалась от гнева, отвисшие щеки тряслись от ярости. Амбесид был пуст и безмолвен — слышно было даже легкое журчание воды под мостиками, все бежали при первых признаках гнева, оставив в одиночестве несчастную вестницу. Одинокая беспомощная фарги покорно скрючилась перед эйстаа. Сохраняя молчание, Саагакель пыталась овладеть своими эмоциями: бесхитростное создание не было виновато в принесенных вестях и не заслуживало смерти. Саагакель считала, что правит справедливо, а смерть неопытного создания была бы неоправданна. Но она могла бы убить ее одним своим словом. И, зная это, эйстаа позволила себе наслаждаться собственной силой: она с удовольствием откинулась на спинку теплого сиденья, любуясь сооружениями собственного города, окружавшими амбесид. И заговорила отчетливо и строго:
— Встань, молодая, обратись лицом к своей эйстаа и знай, что будешь жить долго, служа эйстаа и своему городу.
Фарги перестала трястись и поглядела на эйстаа влажными от обожания глазами, изображая всем телом готовность к исполнению любой команды. Саагакель приняла все как должное и проговорила уже мягче:
— Повтори еще раз то, что тебе наказали. Тебе не причинят вреда — эйстаа обещает.
Тело фарги застыло — она пыталась в точности припомнить слова.
— От той, что смиренно служит высочайшей Саагакель, эйстаа Йибейска. — Побежали цвета глубокой грусти. — Уже два дня, как болезнь поразила рощи, где паслись окхалаксы, и многие лежат неподвижно, некоторые уже мертвы. Чтобы спасти живых, нужна помощь.
