И все же решение было принято. Иккергаки пойдут через океан бить уларуаква, но путь неблизок, и раньше осени они не вернутся… Может быть, даже придется и зазимовать в дороге, а пища в паукарутах окончится задолго до этого. И раз прибрежные воды изобиловали рыбой, было решено, что один из иккергаков пойдет на юг, проверить, что ловится в этих краях, а заодно прихватит гостей-эрквигдлитов и отвезет в родные края. Предприятие было новым и просто потрясающе интересным, так что участвовать в нем хотели все парамутаны, однако все сходились на том, что именно Калалекву следует распоряжаться на иккергаке, раз именно у него хватило смекалки доставить сюда эрквигдлитов.
Но решив, попусту время не тратили. Солнце пригревало, дни становились длиннее, и лед начинал ломаться. Впереди недолгое лето, а за ним снова зима. И с неприличной после долгих размышлений торопливостью в иккергаки стаскивали запасы. Все необходимое грузили с радостными криками и хохотом, кораблики по одному провожали в море — унылые физиономии и слезы сулили верную неудачу. Когда их иккергак уже был готов к отплытию, Ангаджоркакв спряталась, но Армун остановила мужчин и разыскала подругу под шкурами в дальней части паукарута.
— Глупая, — произнесла Армун, отирая слезы с мохнатого лица женщины.
— Поэтому я и спряталась.
— А у нас, эрквигдлитов, слезы при расставании — добрый знак.
— Вы — странные люди, и я не хочу расставаться с вами.
— Мы должны отплывать. Но мы скоро вернемся.
Глаза Ангаджоркакв расширились, и она удивленно присвистнула.
— Чтобы так говорить, надо видеть сквозь снег и лед, сквозь грядущие дни. Я не знала.
Армун и сама не думала об этом — слова сами собой слетели с языка. Мать ее умела приподнимать мглу неведения над завтрашним днем. Быть может, она и не знала, что унаследовала от матери эту способность.
Погладив Ангаджоркакв по лицу, Армун поднялась и вышла. Иккергак ждал, с борта кричали, чтобы она поспешила, и Армун побежала. Арнхвит радостно скакал у борта, Харл торопил ее криком. Даже Ортнар казался довольным, только на лице Керрика было все то же мрачное выражение — оно стало таким, когда все решили отправляться на юг. Он пытался бороться с собой, вымученно улыбался и шутил, — но долго не выдерживал. Маску уныния не удавалось прогнать с лица его. Ночью в объятиях Армун он ненадолго забывал гнетущие думы, но по утрам они возвращались.
Начался путь на юг. Керрику еще не случалось путешествовать в иккергаке, и новизна занимала и тело, и мысли его. Это не то что плыть через океан в урукето — в покрытой кожей внутренней камере, в вонючей и зловонной полутьме, где ничего не видно и нечего делать. На иккергаке все было не так. Они плыли по воде, а не под ней, над головами кричали птицы и спускались к волнам. Дерево скрипело о кожу, и распущенный большой парус гнал суденышко вперед по волнам. Здесь Керрик не был оцепеневшим пассажиром — он трудился со всеми. На дне иккергака всегда набиралось много воды, а Керрику не надоедало возиться с костяной трубкой и следить, как сбоку выливается струйка чистой воды. Он все гадал, как это происходит, но так и не мог понять секрета. Наверняка все дело в воздухе, как в надувной игрушке, но разобраться он не мог. В конце концов и неважно — достаточно было знать, что движениями рук он может доставать воду со дна лодки и выбрасывать в океан.
