- Что, Пашенька?
Но, разглядев черного, раскорячившегося в углу бумаги орла со скипетром и державой в когтях, сразу поняла. Прикоснулась пальцами к повестке так, как, наверно, прикасалась бы к ядовитой змее.
- Чего в ней, в бумаге-то, Пашенька?
- Завтра Андрюху... на войну требуют.
Сам Пашка хорошо разбирал печатное слово - еще до школы выучился читать, просто по вывескам. А потом, когда Андрей, тоже проучившийся три года в церковноприходской, откуда-то принес братишке затрепанного до дыр "Конька-Горбунка", а позже стал приносить на курево обрывки газет, Пашка полностью одолел грамоту. Ему все давалось легко.
И какое же это оказалось диво дивное, когда немые буквенные закорючки, словно ожив, вдруг принимались кричать тебе в глаза и уши:
"Со встречей! Трактир Якова Васильева. Завсегда раки!"
Или - на табачной лавчонке:
"Курите, господа хорошие, папиросы "Цыганка Аза" и "Тары-бары"! Лучше папирос нету!"
Сейчас, пока бежал до фабрики, Пашка два раза останавливался и перечитывал:
"Явиться без опоздания к девяти часам утра в Хамовнические военные казармы. Иметь при себе харч на двое суток. Неявка приравнивается к дезертирству из действующей армии и карается приговором военного суда".
Подпись под орластой печатью и в самом деле похожа на змею с изогнутым хвостом.
Мать пошатнулась, ухватилась рукой за столб, подпиравший потолок. И тотчас раздался зычный голос надзирательницы, сидевшей за высокой конторкой посреди цеха:
- Эй, швея Андреева! Пошто машину бросила? Штрафу давно не нюхала? Да? Ишь бездель! Я вас тут, лодырницы, порядку враз обучу! У меня муж не кто иной, а унтер-офицер при государевой медали!
Беспомощно глянув на сына, швея вернулась на рабочее место и снова принялась вертеть колесо машинки. Шепнула через плечо:
- Иди, сынонька! Иди, милый! Я уж думала, услышал мои молитвы всевышний. Дескать, все беды пережиты, отмучены. Ан нет, вот она, самая страшная!.. Иди, Пашенька! А то рябая ведьма и впрямь мне штраф выпишет. Когда ему являться-то?
- Завтра, мам.
- Ой, горюшко! Митю Запорожного и Костю Судакова убили, Клепикова Ваню ядовитым газом отравили! Сколько красавцев парней на всю жизнь изуродовали! И Колю Обмойкина...
- Молчи, мам, про этого гада! - привстав на цыпочки, крикнул Пашка в ухо матери.
Та, продолжая крутить колесо "зингерки", с удивлением оглянулась, спрашивая глазами: "Да что с тобой, сынок?"
Снова привстав, Пашка крикнул, касаясь губами седых волос:
