— Что не так со всеми естественными, София? Почему вы не можете не совать свои носы куда не надо раньше времени? Почему не можете смиренно принять положение, в котором оказались? Даже если все попытки бороться с тем, что уже происходит, бессмысленны, вы все равно продолжаете это делать. Разве не глупо считать, что лучше сдохнуть, чем подчиниться?
Мои легкие свело в спазме, ничего ответить я не смогла бы, даже если вообще собиралась это сделать или избивающий, а точнее методично убивающий меня мужчина нуждался в моих ответах. В горле забулькало, изо рта потекло теплое, счет числу ударов давно потеряла, способность испытывать боль будто отделилась от основного сознания, почти бесстрастно констатирующего, какие внутренние повреждения я получаю раз за разом, и одновременно воющего от настигнувшего со всей отчетливостью понимания, зачем все это. Какая же я дура! Меня вообще не должно быть здесь, на «Ковчеге».
— Ты, лично ты, звезда моя, неужели не могла сейчас просто поступить, как следует члену команды, главная цель которого обеспечить идеальную работу экипажа в целом, несмотря ни на что? И у тебя есть для этого знания. Есть, я знаю! — Еще удар и ещё были наказанием за то, что я нашла в себе силы отрицательно замотать головой. — И тогда ничего этого бы не происходило. Или если ты отреагировала бы как настоящая любящая и преданная моя подруга, готовая подставить плечо в трудный момент. Я ведь так старательно и терпеливо подводил тебя к безболезненному разрешению этой ситуации, хотя на меня давили и требовали ускориться. Но нет! Ты никогда не поступала со мной как положено влюбленной женщине! Все время дистанция, все время я где-тo снаружи, вне твоих секретов. Даже когда я трахал тебя до бесчувствия, не подпускала меня ближе. Неужели это было так сложно? Сложно, Софи? Сложнее, чем все это будет происходить теперь? Ты такая же, как она! Такая же!
При этих словах спокойствие снова на короткий миг слетело с физиономии капитана, и он сжал мою нижнюю челюсть, наклоняя голову вбок и подставляя под поцелуй — жесткий, беспощадно карающий, нарочно причиняющий боль вначале и тут же перешедший в трепетное поглаживания губ, от которого мне стало паршивей, чем от избиения.
— Но в отличие от нее тебе некуда уйти! — ухмыльнулся он у моих губ и снова ударил сильнее, чем прежде. — Не-е-ет, Софи, некуда тебе от меня деваться!
— Рожер, не переборщи! — раздался голос Мариса Верде, бесшумно появившегося в прежде запертой капитанской каюте. — Пора ее уже вести в медотсек. Внутреннее кровотечение — коварная вещь.
