— Ну, где? — Макс посмотрел по сторонам. — Рыла неприятные, согласен. Но назвать их мёртвыми можно, имея в виду только нравственный аспект.
Каждое движение стоило мне тонны усилий. То есть я была в сознании и собиралась оставаться в нём и дальше, но приходилось стараться. Так ещё чувствуют себя люди, не спавшие 70 часов и употребившие много водки.
Пришёл официант. Макс с ним долго беседовал, расспрашивал о последних новостях. Принесли какую-то еду, я побоялась даже смотреть на неё. Гул голосов. Музыка. Полумрак. Сигаретный дым. И ощущение того, что ЭТО — здесь.
Потом Макс вытащил меня на экскурсию. Опираясь на его локоть, я осмотрела холл, санузел, гардероб — всё это под весёлый Максов щебет. Затем, размахивая редакционным удостоверением, мой компаньон проник на кухню и имел там беседу. Я осталась в холле и пыталась надышаться свежим воздухом в дверную щель.
— Подумать только! — Макс появился и снова исчез, а его слова остались и (как запах на бегу, с секундной задержкой) начали доходить до меня. — Они не удивились внезапному появлению в их недрах журналистов! Они, оказывается, были предупреждены! Их шеф-повар, оказывается — Лучший Повар Года! То есть к нему должны были приехать и дальше — по полной программе… Мы на верном пути!
Я вышла на улицу и прислонилась к стене. Боже, как плохо! Только теперь к этому «плохо» добавилось ещё и ощущение того, что надо очень-очень поторопиться. Когда-то в школе я так опаздывала на экзамен…
Быстрее. Быстрее. Какой-то механизм внутри меня развернул мою голову вправо. За декоративными кустиками у входа — строительный мусор. За строительным мусором — задекорированные сеткой ступеньки. Через тридцать секунд я уже стояла на них. ЭТО было здесь.
Двери не существовало. Её ещё не прорубили. Зато рядом было окно, частично заложенное кирпичами. Я не помню, как влезла внутрь. Лезла быстро и легко, уже имея чётко поставленную задачу. Дальше? — спрашивал мозг и сам себе отвечал: да, дальше.
Был недоштукатуренный зал с пустыми аквариумами во всю стену. В аквариумах торчали каменные замки и валялся строительный мусор, стёкла — в белых разводах, строительных знаках и в нехороших словах. Штукатуры шутили… Всё это — краем глаза. Очень душно, напарено.
Дверной проём. Тёмная комната с хрустом под ногами. Почему мне не страшно? Не страшно абсолютно, хоть и нервно. Меня бьёт дрожь крупного помола, ноги не слушаются, сердце гремит и выплёскивается. И вдруг в темноте — человек! Живой! Горячий! Он хватает меня, выкручивает руки за спину и бьёт куда-то в район пояса… И всё…
