— Вам должны были позвонить. Интервью планировалось уже давно, — я решила спасать положение.
— Никто не звонил, — охранник грустно ждал чего-то. Объяснений? Нашего исчезновения? А Лена, конечно, поступила подло, не позвонив.
— Эй, старик, бросай это дело, — Макс облокотился на край охранной будки. — Говорят тебе, мы — журналисты. Договаривались о встрече давно, поройся в своих закромах. Вот наш фотоаппарат, вот диктофон — устройство такое для записи, неопасное. Наша машина у тебя во дворе. Если мы кого-нибудь обидим, можешь нас обратно не выпускать. А без интервью мы не уйдём, правда, девушка?
Я кивнула и улыбнулась охраннику.
Он посомневался, потом вписал мою фамилию в журнал и боднул головой в сторону коридора.
— Последняя дверь направо. Смотрите не надоедайте, он чего-то болеет. Если что — я не виноват. Может и телесные повреждения нанести.
— Гут! — Макс весело показал большой палец.
Всюду играла достаточно громко музыка. Судя по всему, здесь её и производили. Мы дошлёпали до последней двери, оставляя за собой мокрые следы, скользя по плитам и обрывая портретики на стенах.
— Ну, вперёд, лимита! Больше я тебе не помощник. Я его и здорового терпеть не могу. А больной он мне вдвойне несимпатичен.
Я постучала. Мне не ответили. Я постучала ещё раз и тихонько толкнула дверь. Она приоткрылась и на полпути упёрлась во что-то тяжёлое, но не несдвигаемое. Я нажала сильнее.
Макс понаблюдал за моими упражнениями, потом вздохнул и подключился, ударил в дверь плечом:
— Вот сволочь! На приступ ещё из-за этого урода идти!.. А звать его ты не пробовала?
За дверью гремела музыка. Я крикнула несколько раз что-то вроде «Андрей, это корреспондент «Женского журнала», могу ли я войти?» Только музыка в ответ.
В приоткрытую дверь вполне мог бы просочиться взрослый человек. В принципе, я не видела ничего криминального в том, чтобы внедриться в пенаты «звезды» боком. И я внедрилась.
И остановилась.
За дверью на полу, в крови, лежал предмет моих мыслей — «звезда», кумир молодых, Андрей Лагунин.
— Ну что зависла? — Макс звякнул ключами на пальце. — Определяйся — или вперёд, или назад…
Он ещё что-то говорил, а я стояла и смотрела на скрюченное тело гипермузыканта. Страха не было — был шок с последующим онемением всех органов чувств. Я отворачивалась, даже когда в кино стреляли. Если предполагалась картинка смерти — я заранее переключала… В этом случае смерть была не киношная. И я не могла отвернуться. Потому что это было бессмысленно. Я ЭТО УВИДЕЛА.
