Свет. Док лежит на кушетке, затем поднимается, идет в холодильную камеру. Свет снова только на Джека.
Наутро, в начале девятого, Док отправляется в холодильник, начинает работать.
Лифт идет вниз.
Холодильник нужно очищать каждое утро, понятно, что он не заметил прихода Билла.
Из лифта выходит Билл, удивленно оглядывается, не замечая Джека, уходит в глубину помещения. Лифт снова идет вверх.
Это он, да-да. Вы, наверное, с трудом узнали молодого человека? Он вошел в склад всего за несколько минут до меня, я еще подумал, что «феррари» на другой стороне улицы похож на его машину; это и был его «феррари». До меня постепенно стало доходить: он, наверное, подслушал мое предложение и обошел меня. Но тогда почему погиб он? И если он, то почему я? Я все еще ничего не понимаю, отказываюсь что-либо понимать. В конце концов должна же быть какая-то логика. Представьте себе: я сижу перед телевизором, смотрю «круглый стол» с моими авторами и с радостью вижу, как в их сознание начинает наконец проникать простая мысль, что пора снова писать просто так, потому что пишется, пора снова сочинять просто так, по прихоти фантазии, — ведь весь этот ангажированный и социально обусловленный компот, который они стряпали в последнее время, был неудобоварим, пришлось сокращать или даже спускать по дешевке целые серии, увольнять редакторов тысячами, вышвыривать менеджеров. Я счастлив, я дышу полной грудью, наконец-то, наконец-то забьет родник чистой поэзии, возродится божественное сочинительство, но тут я вдруг слышу за спиной какое-то шевеление, хочу — все еще счастливый, все еще окрыленный — оглянуться назад и оказываюсь перед вами. Простите, мои мысли вечно блуждают в будущем, но с вами, дамы и господа, произойдет то же, если вас после смерти снова и снова будут переносить в прошлое — в позапрошлое, если быть точнее.
Свет. Из холодильника выходит Док, ложится на кушетку, листает комиксы, не замечает Джека. Свет на Джека.
Останемся же в этом позапрошлом.
Док возвращается назад, не подозревая, что из глубины помещения за ним наблюдает Билл.
Лифт идет вниз.
Лифт идет вниз. Со мной вниз. Действительно, у меня нет ни малейшего представления, что со мной произошло, а после того как меня растворили в какой-то неописуемой жидкости, это тем более невозможно установить. Да и зачем? С точки зрения драматургии я, вероятно, только незначительный второстепенный персонаж с узким кругозором. Итак, лифт со мной на месте.
