— Доброе утро.
Я почувствовал, что голос мой слегка окреп. Китаец, как и в прошлый раз, первым делом измерил мне пульс и температуру.
— Заметное улучшение, — констатировал он. — У вас замечательный организм.
— Но что со мной было?
Он слегка развел руками.
— Да, собственно, ничего серьезного. Маленькая инъекция. Поверьте, она была необходима… Однако мне придется вас приподнять, мистер Гревилль.
Он резко хлопнул в ладоши, и появился молчаливый сморщенный азиат.
Очень ловко они вдвоем подняли меня с дивана и перенесли в изумительно оборудованную ванную комнату, примыкавшую, как выяснилось, к моим зелено-золотым апартаментам.
— Не обращайте внимания на то, что нам приходится помочь вам привести себя в порядок, — мягко проговорил доктор. — Нам уже приходилось это делать, пока вы были без сознания.
Я не возражал — вымыться в самом деле было необходимо. Ни разу в жизни мне не доводилось столь серьезно болеть; ощущения были новыми и, надо сказать, совершенно отвратительными. После ванны меня отнесли обратно в постель.
— А теперь — яйцо всмятку и тост, — объявил врач. — И не больше одной чашки слабого чая.
Тут же возле меня появился поднос со всем указанным. Не без удовольствия я обнаружил, что способен принять сидячее положение — правда, при условии, что буду обложен подушками. Затем, с некоторым намеком на аппетит, без труда расправился с легким завтраком. Мой молчаливый азиатский приятель бесшумно убрал остатки трапезы, и я снова лег, ожидая, что будет дальше. Естественно, чтобы быть совсем точным, я ждал… ее. И чувствовал, как во мне нарастает нечто, весьма напоминающее ужас.
При всем том, что я рассказывал о своих взаимоотношениях с прекрасным полом, бояться женщин мне до сих пор не доводилось. Но эта, несмотря на экзотическую красоту и проявленную ко мне нежность, пугала меня.
Дверь открылась. Появился немой, волоча целую связку книг и шкатулку, наполненную сигаретами.
Часов в комнате не было. Мои наручные, разумеется, тоже исчезли.
За весь этот день или то, что мне показалось днем, я так никого и не увидел, кроме молчаливого азиата.
Несколько раз я мог поклясться, что слышу слабый звук пароходной сирены, а один раз — тот, который так напомнил мне сигнал автомобильного клаксона.
После ужина меня вновь навестил врач-китаец, раздел, осмотрел и посоветовал поскорее заснуть.
— Выключите свет, когда устанете, — напутствовал он меня, удаляясь.
Когда дверь за ним закрылась, я еще долго лежал, докуривая последнюю сигарету и недоумевая…
